Кроме Ильи за помощью обращаться было не к кому. Бекрев был совсем еще юн. Ни с кем из рок-клуба он не общался, это была прерогатива Вадика. Но просить старшего подыскать ему музыкантов Глеб не собирался. Хватило и того, что Матрица была создана руками брата. Свою новую жизнь без долгов Агате он начнет один. Абсолютно свободный.
Теперь даже и дышалось как-то по-иному. В том его 2019-м давила какая-то ностальгия, печальные глаза Вада вгоняли в тоску и мрачные размышления, а не стоит ли попробовать все вернуть, все равно ни с Матрицей, ни с электронными экспериментами не выходит ничего путного…
Все решилось как-то само собой. Чья-то злая, а, может, наоборот добрая воля забросила Глеба сюда, подарив второй шанс. И уж на этот раз разбазаривать свою жизнь почем зря он не станет.
К остановке подполз покосившийся автобус, чем-то напоминавший старое затертое фото Чехова в пенсне. Глеба вдруг осенило, что у него нет денег на проезд. Впрочем, покопавшись в карманах, он выудил несколько монет, но тратить их не стал. Кондукторов в автобусах в те времена еще не водилось.
Окунуться в старый Свердловск было словно вернуться домой. Глеб прижался носом к стеклу и вспоминал, вспоминал город, каким он был 30 лет назад. Нет, каким он являлся вот сейчас, в эту самую минуту. Глеб вдруг испугался, что это сейчас исчезнет, и его снова отбросит в его кошмарную неоновую реальность, где ему 49, где нет ни надежды, ни веры, ни будущего, ни любви, ни света, ни друзей. Автобус подскакивал на каждой кочке, проваливался в каждую яму, и вместе с ним взмывал кверху и падал вниз и Глеб. Вокруг все было таким, словно он и не уезжал из этого мрачного города. Словно он так вот и ехал в этом обшарпанном автобусе, закрыл глаза, подпрыгнул на выбоине, а когда открыл их – прошло уже 30 лет, а он все до сих пор едет по осеннему Свердловску, в автобусе все так же пахнет бензином, а впереди целая жизнь – большая и еще не прожитая…
К репбазе Наутилуса Глеб добрался уже под вечер, когда на город упали молчаливые серые тени. Он не знал часов аренды студии группой, но решил по крайней мере попытаться узнать там адрес Ильи или хотя бы Славы. Однако окна в подвальном помещении горели, и Глеб сбежал по ступенькам и толкнул тяжелую дверь.
У громоздкого микшерного пульта восседал Слава, чуть поодаль качался на стуле Илья. Больше никого в студии не было.
- Привет, - улыбнулся Глеб, оглушительно хлопая дверью.
- Привет, Глеб! – отозвался Слава, а Илья даже не поднял голову.
В том далеком 1990-м Илья не воспринимал деятельность братьев Самойловых всерьез. Они были для него двумя фриками, исполнявшими форменную ерунду. Он обратил на них хоть какое-то внимание, лишь три года спустя, когда Слава позвал Вадима записывать с ними Титаник. А в данный момент жизни Глебу придется еще как следует попотеть, чтоб Илья начал с ним хотя бы просто здороваться.
- Какими судьбами? – продолжал Слава. – И Вад где?
- Я один, - хмуро произнес Глеб. – Могу я с Ильей поговорить?
- Ну разумеется, - изумился Слава. – Мы как раз собирались уходить. Пойдемте я запру студию.
Долго мялись на остановке, потом Слава не выдержал, вызвал такси и умчал домой к новоиспеченной супруге, а Илья с Глебом остались вдвоем. Закурили в тишине. Глеб не знал, как приступить к щекотливой теме. Потом решился наконец:
- Скажи, ты веришь в машину времени?
- Хм, - сделал неопределенный жесть Илья. – Это же не вопрос веры. Насколько мне известно, чисто теоретически такая штука возможна. А уж сколько лет займет ее создание…
- Как думаешь, а бывает так, что во времени перемещается только разум? Ну вот жил и жил ты себе 49-летний взрослый мужик. А потом бац! – и оказываешься в теле себя же 20-летнего.
- Глеб, ты с веществами перебрал? – в голосе Ильи мелькнули озабоченные нотки.
- Ничего кроме гашиша. Ты ж знаешь, тут у нас больше ничем особо-то и не разживешься… Что если я скажу тебе, что мне сейчас 49 лет. Что еще несколько часов назад я давал свой сольный концерт на сцене одного столичного клуба в ноябре 2019 года, а потом в секунду вдруг оказался на сцене с Вадиком и Сашей исполняющим презентацию Декаданса? Ты поверишь мне или вызовешь санитаров?
- Хм. Интересный поворот, - Илья и бровью не повел. – А почему тогда ты приехал сообщить об этом именно ко мне, а не обратился к Вадиму? Родной брат в этом вопросе куда полезнее совершенно постороннего…
А что если я скажу тебе, что ты в будущем будешь мне не просто не посторонним, а станешь вообще моим лучшим и единственным другом? Что если я пришел к тебе, потому что только тебе и доверяю, только в тебе и уверен – что ты способен меня принять и поверить мне?
- А что все-таки не так с Вадимом?
- Давай упадем где-нибудь, и я все тебе подробно расскажу. И мы вместе подумаем, как нам дальше жить?
- Нам?
- Нам, Илюх. В том будущем, из которого я сюда пришел, ты погиб в 2007 году. И я хотел бы попробовать это предотвратить.
Они вернулись на репбазу, предварительно заскочив в магазин. У Илюхи еще оставались талоны – Глеб и забыть успел о тех годах, когда деньги были бесполезными бумажками. Развернули из газеты теплую водку, порезали колбасу.
- Не думай, что я тебе сходу поверю, но говори, перебивать не стану.
И Глеб начал рассказывать. Сперва сбивчиво, перескакивая с мысли на мысль, забывая, возвращаясь к уже пройденному, чтобы поведать что-то упущенное, но важное… Илья, как и обещал, не перебивал. Внимательно слушал все два часа, лишь водки выглотал два стакана почти без закуски. Когда Глеб закончил, он налил себе третий стакан и резюмировал:
- Я тебе верю. Все это звучит весьма правдоподобно. И моя смерть через 17 лет, и Сашина – за здоровьем ваш клавишник совсем не следит. И распад Нау, все к тому идет уже сейчас. И распад Агаты вашей. Вечно ты Вадимовы правила терпеть не станешь. Любому автору нужен свой коллектив, работающий на него. Да и слишком сложные отношения у вас уже сейчас, пока вы юны, дальше только хуже будет. Что до судов дело дошло, признаться, меня удивило. Но раз нарыв ваш так долго зрел, не находя выхода, значит, все произошло как и должно было быть. Скажи мне, ты сейчас не держишь на него зла? Простил?
- Простил, - кивнул Глеб, доедая очередной кусок колбасы. – Но в жизни своей больше не хочу его. Ни 55-летнего, ни 26-летнего. Хочу прожить эту жизнь иначе, не так, как прожил раньше. Поэтому и ушел из Агаты прямо сейчас, не дожидаясь оглушительной славы. Вадик и без меня наверняка чего-нибудь добьется, а я… я хочу пройти свой творческий путь с тобой. Если ты не пошлешь меня сейчас ко всем чертям…
- Предлагаешь и мне свинтить из Нау? – задумчиво протянул Илья. – Для этого у меня должны быть серьезные аргументы. Ты и сам пишешь неплохие тексты, зачем тебе я?
- Сейчас уже не пишу, - энергично и без тени сожаления помотал головой Глеб. – Сейчас меня увлекло совсем иное. Если получится изобразить вот здесь… то я попробую.
Это было не приложение на айпаде, и Глеб долго и безуспешно тыкал в клавиши синтезатора, чтобы изобразить хоть что-то, похожее на звучавшие в его голове сюрреалистичные шумы. Подумал вдруг о терменвоксе. А потом в отчаянии уронил голову на микшерный пульт.
- Пожалуй, здесь мне потребуется помощь аранжировщика, чтобы изобразить все, что я слышу вот здесь, - и он постучал пальцем по виску.