— Становись на весы, — «поздоровался» Инструктор, как только я зашла в зал. Я разулась и встала: 38 кг — это не показатель для второго месяца тренировок. Хотя, изначальный вес был куда скромнее — 33 кг.
— Ты ешь? — задал он этот вопрос, хотя скорее риторический, отвечать ведь я не собиралась. — Ладно, разминайся и начинай бегать, до тех пор, пока не остановлю. А я подумаю над твоим рационом. И он ушел к себе в кабинет, видимо, за инвентарем для сегодняшних занятий.
Я начала разминаться: что-то недовольно хрустело, тянулось, рвалось; а где-то что-то наоборот требовало этой разминки. И тут я поняла, что требует силы, энергии и физической подготовки: «материал». Я потихоньку начала идти быстрым шагом, закрыв глаза и ощутив поток воздуха внутри легких, почувствовала его, «материал». И меня это настолько подтолкнуло, что я побежала, но побежала не как обычно: еле-еле и спотыкаясь, а легко и непринужденно, как будто лечу. Даже дышать стало легче.
— Наконец-то. — Только и сказал Инструктор, появившись, со всем инвентарем. Оттащил его в угол и стал что-то помечать или записывать, я не столько обращала внимание на него, сколько на бег и дыхание; хотя, когда он сказал эту фразу, я чуть не споткнулась.
Спустя час, он все-таки меня остановил:
— Вот, теперь это твое меню. К концу месяца ты должна набрать хотя бы семь кило. Я развернула листок и увидела супер-правильное меню, только для тех, кто хочет набрать вес — в основном белки; «Ну ладно, наберу я тебе, мистер, семь кило».
— А теперь ударь меня. — Я оторвала взгляд от листка и опешила, но потом подумала: если смогла направить силу «материала» на бег, так можно и направить ее на удар. И ударила. Ну, попыталась. Как только я хотела до него дотронуться, он поставил блок и отбросил меня как щепку. Слава богу, отлетела в этот раз недалеко и не об стенку, а это уже результат. Я встала, разогналась и снова…отлетела.
— Ты будешь сегодня стараться?! Или мне опять придется избить тебя до потери пульса и нести в мед. отсек, как в первый раз?!
О! этого я никогда не забуду. Это было первое наше занятие: вырубил он меня хоть и не с первого удара, но в итоге пульс я потеряла и «в зеркало было страшно смотреть» (как сказала Сара), плюс я отлетела к стенке с зеркалами, и пара кусков тогда осталась в моей голове.
Я сплюнула в сторону: уже пошла кровь. Как-то быстро. Попробуем еще раз: я посмотрела ему прямо в глаза — темнота. А внутри меня что-то загорелось… оттолкнулась от пола и побежала с огромной скоростью, размахнулась и ударила его с такой силой, что даже услышала хруст, но не поняла чей именно: мой кулак или его челюсть?
Когда я открыла глаза (оказывается, я закрыла их перед ударом), то увидела, крепкого и мускулистого мужчину, стоящего на четвереньках ко мне спиной, и схаркивающего что-то…зубы? кровь? Он медленно стал подниматься, качаясь, но все-таки удерживаясь в сознании. Я стояла неподвижно все в той же позе, в какой долбанула этого садиста.
— Ты мне челюсть сломала! — не услышав последнего слова, я почувствовала, как из груди резко вышел весь воздух: ударил в сплетение, даже в глазах потемнело. Я начала жадно хватать ртом воздух, но не успела и сделать пару вдохов, как услышала хруст ребер. Пока я там разбиралась со своими черными пятнами перед глазами, Инструктор перекинул меня через себя, как палку, и со всей силы я ударилась об пол.
Эти черные пятна перед глазами и нехватка воздуха вообще дезориентировали меня, поэтому я просто перевернулась на спину и с отдышкой сказала:
— Ско-ль-ко Вам-лет? — Да, это самый глупый вопрос, который можно было задать, но уже поздно.
— Надо же, кто-то умеет разговаривать, — ехидно и с каким-то усилием раздалось где-то сбоку. Я все моргала и моргала, а пятна не пропадали, лишь еще одно появилось справа. Но потом я поняла, что это голова, точнее Инструктор.
— А сколько ты мне дашь?
— Двадцать семь.
— Хм…пусть столько и будет. Ведь настоящий возраст я бы никогда тебе не сказал.
— Вы боитесь? — наконец эти пятна прошли, и я смогла посмотреть в черные глаза. Его брови вздернулись высоко, это я поняла было от удивления.
— Мне нечего бояться, девочка, если я скажу свой настоящий возраст, тебя придется убить, но ведь ты так важна для Федерации и для доктора, что мне не хотелось бы лишать тебя жизни и расстраивать добрую половину людей.
— А мне четырнадцать недавно исполнилось, — почему-то ответила я. Зачем ему знать об этом? Зачем вообще было разговаривать с ним?
— Мне неинтересно, когда и сколько тебе исполнилось.
Он резко встал, ощупал свою челюсть и произнес:
— Сегодня не тебе одной придется идти в мед. отсек, — и я заметила тень улыбки, которая сразу же пропала, — вставай, мы только начали. Бери скакалку и начинай прыгать, надеюсь, это ты в состоянии еще сделать.
Уже полностью восстановив силы, я встала и взяла скакалку. Но при каждом прыжке, внутри меня что-то стукало или терлось об органы. Ах, да, ребра…а ведь это только начало тренировки, пришлось продолжать, иначе, он мне еще что-нибудь сломает, прежде, чем я доберусь до мед. отсека.
После очередной тренировки, я отправилась не в свою комнату, а туда, куда уже давно хотела попасть. Но успехи в использовании моей силы отмели эту необходимость. Теперь же я просто туда стремилась, мне стало тесно в своей комнате, и надоело смотреть все в ту же неменяющуюся картину на окне. А оттуда видно что-то совсем другое — чего я еще не знаю.
Я поднялась и зашла в эту комнату: за несколько недель здесь ничего не изменилось — пустая, залепленная клеенкой вместо окон, какой-то хлам возле выхода и только одна из клеенок разорвана до конца. Несильный ветер колыхал эти обрывки. Я подошла к тому месту и села на выступ. Пропикали часы на руках — нужно есть. Хоть и вкус у этой еды был для меня непривычен и нов, должна отметить, что диета действенная: за эти три недели я набрала пять кило. Еще два, и я утру нос этому гаду.
Что у нас сегодня? Куриная грудка, снова яйца, и салат какой-то, да еще протеиновый коктейль. Я засмотрелась вдаль на этот свет, не понимая его природу; он также не двигался, но светил так ярко, как звезда на небе; которых уже давно не было видно за слоем дыма. О звездах я слышала и видела картинки и думаю, они бы выглядели точно также, как и этот свет вдалеке.
Я жевала, жевала и за мыслями об этом свечении не услышала, как со мной кто-то говорил; мне пришлось извернуться на выступе, чтобы увидеть его. Высокий мужчина, может парень; то, что это мужчина (или парень), я поняла по телосложению и теперь уже по голосу, лица я его не видела — он был в шлеме; такой шлем был от силовой брони: весь черный и блестящий, с затонированной маской перед лицом. Сам костюм был облегающим и повторял каждый изгиб и мускул его тела. Хоть и на взгляд этот костюм казался хрупким и как ткань, на самом же деле он был крепче обычной стальной брони. Такие носили элитные солдаты Федерации — я видела в фильмах по истории. На левой груди был синий ворон и внизу девиз, тот самый…
О, и да, у этого парня был автомат, дуло которого было направлено на меня…
— Спрашиваю в последний раз: ты кто такая и что здесь делаешь!? Ты язык проглотила, милая? — голос у него был хоть и предупреждающий, сулящий неприятности, я поняла, что он не собирается стрелять.
Я отвернулась от него и продолжила трапезу — мне не было дела до какого-то там солдата, и уж тем более я не собиралась перед ним отчитываться. И тут я почувствовала, что дуло уткнулось мне прямо в затылок:
— Ты, твою мать, охренела? Не отворачивайся от меня, когда я с тобой разговариваю! Ты как сюда пробралась? — его голос уже стал яростным. Я лишь глубоко вздохнула, прожевала кусок курицы и подвинулась, освобождая место на выступе. Сначала он снова поднял автомат, затем замер, видимо, о чем-то задумавшись, и спросил уже как-то с жалостью, что ли:
— Что, немая? — он опустил автомат, но не рискнул сесть рядом. Да уж, здоровый парень боялся девочки, весом, наверное, чуть меньше половины его собственного. Я посмотрела на него еще раз и похлопала по месту, которое освободила для него.