- Тебе понравился ужин? - спросила она светским тоном.
- Да очень. Хотя честно сказать, так и не понял что ел. - с улыбкой ответил Марик.
- Может ты мне расскажешь от куда прибыл?
- Это длинная история, но если кратко то - из Москвы. Москва - это такой же большой город, как и Ясуня и населён людьми. Мы тренировались с друзьями в лесу с шашками и в один момент попали в ваш лес. Как попасть обратно не имею ни малейшего представления. Мы с друзьями разделились и каждый пошёл в своём направление, через три дня мы договорились встретиться на том же месте от куда разошлись. Вот и вся история.
Миринда внимательно слушала не перебивая. Видно было, что она старается поверить в его историю и поглядывает на его уши. Уши всё-таки убедили её в правдивости слов Марика, хотя если честно, она уже начала подумывать, что из-за нарушения режима самоизоляции подцепила психоз. Потом мысли плавно перешли в спокойную гавань поиска решения проблемы Марика. Она вспомнила своего учителя Велеса. Он, когда она ещё была подростком, обучал Миринду владению оружием эльфов. Велес рассказывал историю эльфов, их древние традиции, которые передавались из поколения в поколение и уже почти забылись в современных катакомбах знаний. Велес очень мудрый. Он был другом её отца и разделял с ним многие взгляды на жизнь. Отец из-за этих взглядов и попал в клинику, а за тем и мать. Они в клинике провели два месяца, а потом из-за прогрессирующего психоза и усиленного мекаментозного лечения умерли практически в одно, и тоже время с интервалом в пятнадцать минут. Надо немного больше узнать у Марика про тренировку, из-за которой он оказался здесь.
- Марик, а что это за тренировка была и что такое шашка? - спросила Миринда с любопытством.
- Шашка - это такое старое оружие, похожее на длинный нож с рукояткой. Шашки затачивали на одну треть, чтобы не отрубить уши боевому коню. Конь - это животное, на котором сражались в старину, на четырёх ногах, с головой и хвостом. Шашка была предназначена для рубки врагов.
- У нас, похоже, тоже есть такое оружие. Им сражались древние эльфы. Я тоже брала уроки рубки у мастера Велеса. Нам надо будет с ним, встретится, хотя он уже давно не покидает свой тренировочный подвал. Он был другом моего отца и разделял его взгляды, наверное, хорошо, что он у себя и ни куда не выходит, иначе мне пришлось бы навещать его в клинике.
- Прости, это возможно не моё дело, но ваш психоз похож на бред. Из всех кого мы с тобой встретили, только лорд администратор похож на адекватного эльфийца. Тестирование полнейший бред. Ни один псих не назовёт себя психом. Ходить с заткнутыми ушами, как заметила лорд администратор - это реальная опасность. А что ты обо всём этом думаешь?
- Я стараюсь, не думать! А ещё больше, я стараюсь молчать! Я рисую. Все мои мысли в картинах, сюжетах, лицах. Жаль только, что мои полотна ни кто не видит. Выставки запрещены. Массовое скопление людей тоже.
- А можешь мне показать свои полотна?
- Ты, правда, этого хочешь?
- Да.
- Ну что ж, тогда следуй за мной в мансарду. Там я расположила свою мастерскую.
Миринда встала из-за стола и поспешила к лестнице ведущий на второй этаж и дальше к мансарде. Марик поспешил за ней. Он почувствовал, что эльфийка сильно волнуется, поэтому и спешит показать свои творения на оценку чужестранному зрителю. Его оценка для неё была неимоверно важна. Он первый, кто увидит её крик души в картинах. Она поднялась первой и без суеты, которая присуща многим художникам, включила свет. Мансарда наполнилась не просто светом, а сиянием множество ламп и стало светло, как в солнечный погожий день. Картины занимали все стены. Марик был не очень тонким ценителем, но увиденное в сюжетах картин, заставило опешить. Передним стоял стариц с чётко прорисованным лицом в наушниках и бушующим в глазах и в груди призраком безумия, а вокруг пели птицы, которых он не мог слышать и был покой во всех красках и цветах. Другая картина изображала людей отделённых друг от друга окнами, и они тянулись друг к друг, но руки натыкались на стекло. Безумие было не снаружи, а внутри, спровоцированное изоляцией и тишиной, отсутствием общения. Марик был потрясён. Он понимал, что эти картины, выставленные на показ прямой билет для Миринды в клинику, но так как сейчас живут эльфийцы, жизнью не назовёшь...
Миринда не стала спрашивать у Марика, а том, что он думает о картинах. Всё и так было понятно по его лицу и неподдельному интересу, с которым он двигался от одного полотна к другому. Так и не обменявшись больше ни словом, молодые люди отправились отдыхать, после столь насыщенного дня.
Утро для Марика оказалось мучительным. Он вечером так быстро отключился, что даже не успел, как следует осмотреть комнату, в которую его после просмотра картин отвела бурийка. Комната была светлой, настолько светлой, что он проснулся от него. Свет был повсюду, на стенах, на белых крахмальных простынях в комнате не было ни одного тёмного уголка. Марик встал и ещё больше смутился. Он точно помнил, что сложил вещи вчера на стул. Джинсы, толстовка и майка-борцовка исчезли, включая его грязные носки. Он стоял возле стула в полной растерянности. Позади, раздалось лёгкое покашливание, он резко повернулся и встретился взглядом со смущённым взглядом девушки бурийки, держащей его гардероб, включая носки на сгибе руки.