Профессору было плевать, кто там из аудитории на него пялится. Он бесцветно диктовал материал и думал лишь об одном: как бы поскорее спихнуть Ри Эль в руки к ректору. Уж ректор после пар о девице позаботится. Сплавит ее куда нужно. В какой-нибудь эпицентр урагана.
Вот тогда и посмотрим, действительно ли она такая особенная, как твердит начальство.
Если окажется, что она ничего собой не представляет…
Впрочем, об этом профессору думать почему-то не хотелось. Ведь Ри Эль — единственная зацепка и, может статься, последний шанс добыть артефакт.
Спустя полтора часа после начала лекции он важно вынул из кармана старинный хронометр на цепочке и сообщил:
– Расходимся, господа. Не опаздывайте в следующий раз!
Большинство студентов, разумеется, точно ветром сдуло. Остались только Ри Эль и Клэри Лэйн.
– А вы что тут забыли? – набычился Ми Ра Ниль.
– Я за компанию! В качестве моральной поддержки! – ляпнула Клэри Лэйн.
– Она в курсе, – сказала Ри Эль.
Профессор выразительно шлепнул себя ладонью по лбу.
– Ладно, ладно. Сам виноват. Не предупредил. Но вообще-то, ты и сама могла бы сообразить: о том, куда и зачем ты отправляешься, кому попало болтать нельзя.
– Она не кто попало! Она моя подруга! Единственная, между прочим! – обиделась Ри Эль. Обиделась, конечно, понарошку. Пусть думает, что свалял дурака.
Пока они шагали мрачными безлюдными коридорами по направлению к подвальному этажу, ее занимало другое: почему сердце так колотится? Допустим, сейчас-то понятно: быстрый шаг и всё такое. Но почему на лекции стучало, как сумасшедшее? Почему трепыхалось в груди во время полёта? И еще раньше, у маяка? Стоило бы провериться в какой-нибудь хорошей клинике. Обследование пройти. Вдруг хроническая тахикардия?
Шагали они долго, извилистыми путями, старательно избегая посторонних глаз. Ри Эль и вообразить не могла, сколько в академии, оказывается, тайных дверей и секретных скважин. Да здание буквально пронизано ими, как дерево — термитными ходами!
И не сосчитать, сколько оплывших колонн-свечей они миновали. Сколько барельефов и картин оставили позади. Однажды даже пришлось выйти на улицу и спуститься в заброшенный бассейн для омовения, кафель которого успел основательно покрыться пылью и обрасти мхом. В бассейне Ми Ра Ниль нажал на какие-то неприметные кнопки — наверняка специальный шифр для посвященных — открыл потайную дверцу и, оглядываясь, загнал студенток внутрь, после чего залез в лаз собственной персоной.
И снова пошли коридоры. Только на сей раз никакой лепнины, никаких замысловатых узоров и мозаик. Выпендрёж кончился. На нулевом этаже не было нужды в показухе. А еще, похоже, здесь слыхом не слыхивали про уборку. Ри Эль крепилась, как могла, но в итоге всё же чихнула — так громко, что на секунду показалось, будто от резонанса вот-вот обрушатся своды.
Профессор гневно обернулся. Клэри Лэйн вздрогнула и испуганно взглянула на подругу: мол, что творишь? И без того жутко.
Из узких зарешеченных окошек под самым потолком в подвал сочился бледный свет. Шныряли по темным закуткам крысы. Ри Эль ненавидела крыс.
– Ждите здесь, – распорядился Ми Ра Ниль и, шурша полами одеяния, двинулся к большому полукруглому нефу, где было заметно светлее.
И зачем это, интересно, ждать? Да еще в компании злых и голодных грызунов.
«Ну нет, я так не играю», – буркнула Ри Эль и бросилась профессора догонять. Шепотом крикнув: «Стой, погоди!», за ней побежала Клэри Лэйн.
Так все трое и предстали перед ректором. Сегодня он был весь в темно-синих одеждах, иссеченных прерывистыми серебряными полосами сверху донизу. Что у него за настроение, из-за маски было не определить. Зато сама маска — черная, матовая – говорила убедительней любых слов: попробуете сорвать покров с тайны — пеняйте на себя, заклюю. Крючковатый орлиный клюв вместо рта и носа, изогнутые узкие прорези для глаз, веер перьев на голове… Опять клоунада.
Густой, больно уж низкий голос из-под маски издал тройное «Ха». Затем ректор хлопнул в ладоши и произнес всё тем же насыщенным басом: