Змей почесал в затылке. Только он в своих подземных хоромах имеет право причинять страдания. Он ворвался к Джессамине, сжав в руке зазубренный нож — бесспорную жемчужину своей оружейной коллекции. И застал пленницу скорчившейся на полу — в позе далеко не эстетичной, со слезами из глаз. Сплошь поросшую какими-то травами. Стиснувшую от боли зубы.
– Э-э-э, нет. Так не пойдет, – пробормотал Фаргар. На деле он, конечно, перетрусил. Преисполнился отвращения. А потом и сострадания. Ну почему, за какие грехи эта девушка должна так мучиться?!
– Помочь тебе? – спросил он, склонившись.
– Нож. Мне нужен нож. Срежь всю эту гадость, я тебя умоляю, – процедила Джессамина.
Жемчужину коллекции Фаргар предусмотрительно выронил.
– Э, нет. Давай-ка ты сама, – сказал он и проворно умчался за дверь.
Оттуда он подглядывал и трясся, как желе. Вот пленница дотягивается до ножа, вот кое-как садится на холодных каменных плитах пола и мужественно принимается за дело. Да, страх укоренился, страх дал ростки. Вырвать с корнями не получится. Поэтому надо хотя бы избавиться от его поверхностной части.
Срезая стебли один за другим, Джессамина чувствовала, как вместе с болью отдаляется ужас. Как возвращается утерянный покой. А Фаргар думал, что он вполне перебьется. И вообще, давно пора переходить на вегетариантсво — от него вон сколько пользы!
Фаргару вдруг резко расхотелось есть эту милую девушку. Не надо ни жареной, ни вареной. И от консервов удовольствие сомнительное. А что если сделать ее рабыней? Она ведь невероятно красива. Почему бы ей не услаждать взор господина в часы досуга? Не подносить яства вегетарианские на подносах из золота? И танцевать она наверняка умеет. И в других отношениях хороша… Может, ей подойдет роль супруги?
Итак, Фаргар уполз к себе в господские покои. Аппетит у него пропал начисто. Полакомиться Джессаминой? Ну не-е-ет. Разве что покусать немного. Да и то лишь после свадьбы. Всё-таки устои. Семейные ценности, как-никак.
Он до рассвета бродил по покоям. Точнее, скользил на своем хвосте. Почесывал подбородок, скреб в затылке, многозначительно хмыкал. А Джессамина мёрзла в камере, забившись в угол между кроватью и тумбочкой. Сидела, подтянув колени к груди. Смотрела на отрезанные, высыхающие травы. И думала, что они все, между прочим, целебные и что из них получился бы прекрасный тонизирующий настой.
С зарёй в ее дверь галантно постучали. Не менее галантно дверь отворили и отвесили поклон. Что, неужели «пожалуйте, жертва, на обеденный стол»?
Но Фаргар выдал неожиданную даже для себя речь.
– Прошу прощения за грубое обращение, – прочистив горло, сказал он. – Вам предстоит долгий путь, так что не смею вас задерживать. Я приготовил… – Тут он речь оборвал и нырнул куда-то вбок. – Снеди вам в дорогу приготовил, – сказал змей, выползая назад со здоровенным тюком. – Еще одежды кое-какой, воды. Верблюд ждет наверху, – поспешно добавил он, заметив, какие круглые сделались у Джессамины глаза. Затем эти глаза наполнились слезами.
– Быстрее, выходите! Неужели не холодно так сидеть? – забеспокоился Фаргар. Он хотел было войти, чтобы предложить принцессе свое крепкое плечо. Но тут что-то пошло не так.
Змей вдруг замер, прогнулся, беззвучно раскрыл рот. После чего зашатался и повалился навзничь. Его переступил воин в черном одеянии и капюшоне, скрывающем пол-лица. В руке воин держал окровавленную саблю.
Джессамина молниеносно схватила зазубренный нож, который валялся на полу среди трав. Направила острием от себя. Решительная, как никогда.
– Не подходи!
– Принцесса, это я! – прозвучал знакомый голос. И капюшон откинули с лица. Перед нею стоял Альфинур. С лезвия его сабли капала кровь Фаргара.
– Что ты наделал! – вскричала Джессамина. – Зачем ты его убил?
Она попыталась подняться, но ноги ее не держали. Бросив саблю, Альфинур подбежал к ней и обнял за секунду до падения.
– Мой предсказатель не ошибся. Тебе угрожала смертельная опасность. Еще бы немного — и…
– И меня отпустили бы меня на свободу, – горестно прошептала принцесса в ответ.
***
Клэри Лэйн энергично шагала по брусчатке — кулаки сжаты, взгляд строго перед собой. А вдоль улиц уютно горят гирлянды песчаных фонариков. Теплится в окнах свет. Витают ароматы выпечки, кто-то жарит на открытом огне шашлыки. Слышится смех, нестройные песни. Повсюду красные стены, красные крыши, красные камни под ногами. Город, сотканный из закатных лучей, сегодня персонально для Клэри Лэйн зовется городом, впитавшим кровь. Ее кровь. Кровь, которая прольется только ради того, чтобы заполучить пророчество.