– Не напоминай.
Пышный город расцвел и скрылся. К побережью приехали, когда уже смеркалось.
– Давай, ты пока располагайся, а я бегом туда и обратно. Надо зажечь свет, – сказала Ри Эль и, шурша полами своего балахона, ринулась сперва к багажнику, а потом — со свертками — к маяку.
Маяк возвышался на берегу грозной и величественной башней в традиционно красно-белую полоску. Он, как всегда, был окружен ореолом таинственности, ветром, который дует преимущественно в лицо, и стаями оголодавших чаек. Море методично, день изо дня, обгладывало прибрежные валуны. В его плеске Клэри Лэйн чудилась романтика. А что касается Ри Эль, то лично ей море гадостно шептало: «Не пройдеш-ш-ш-шь, не сдаш-ш-ш-шь. Ты отчис-с-с-слена!»
Доехав на механическом подъемнике до последнего этажа, она привычными манипуляциями установила призму перед гигантской линзой, настроила батарею на нужную частоту, проверила исправность солнечного клапана и дернула за рычаг. Да будет свет!
Тем временем Клэри Лэйн осматривалась на первом этаже маяка. О, зеркало в узорной раме. На положенном месте висит. Ну-ка, глянем. Та-а-а-к, рыжие кудряшки на голове лежат, как им положено. Ожерелье из клыков пустынных змей на месте. Еще бы парочку клыков достать — и будет полный комплект. А это еще что по стене ползает? Муха? Фу! Мухобойки на тебя нет!
Дальше Клэри Лэйн прошлась вдоль стен и стеллажей. Ориентировалась она, как у себя дома: вот здесь подруга строчит мемуары, а там клеит поделки из даров природы. А еще выше над всем этим безобразием в беспорядке свалены учебники по механике, кристаллооптике и укрощению стихий. Едва ли Ри Эль хоть раз притронулась к ним без отвращения.
Она спустилась по винтовой лестнице, придерживаясь за перила.
– Выглядишь неважно, – констатировала Клэри Лэйн и подумала, что разговорчики о приставучих ветрах могут подругу взбодрить. – Так что там насчет ветра-проходимца? Чего он от тебя хотел?
Ри Эль с ответом томить не стала. Швырнула балахон прямо на пол, завалилась на кровать – и горестно поведала: сегодня ночью Бриз О-Шен снова явится, чтобы припереть ее к стенке.
– Слишком азартный, – постановила она, зевая до хруста в челюсти. – Азартный и настырный игрок. Не отступится, пока не получит своего. Знаешь, зачем ему поцелуй? Ветер должен заполучить его с добровольного согласия, от девушки, которая не целовалась ни разу в жизни. Тогда он сможет превращаться в человека, когда пожелает, а не только с заката до рассвета. Ты же видела эту мигающую голограмму? Всё, на что он способен днём.
– Ох, не стоило тебе с ним пари заключать, – вздохнула Клэри Лэйн. – Перебрала на школьном выпускном – вот и вляпалась. На трезвую голову ты бы и не подумала ввязываться в игру. А теперь он тебя преследует. Одна досада.
– Говоришь так, будто хочешь, чтобы и тебя преследовали, – подмигнула Ри Эль и перевернулась на живот, принявшись болтать ногами в воздухе.
Не прошло и минуты, как с ее лица сошёл задор, уступив место мрачной угрюмости. Профессор Лопух. Отчисление. О таком попробуй забудь.
– Сиди здесь, – велела Ри Эль и будничным тоном добавила: – А я пойду, прыгну с моста.
Что, неужели собралась пополнить реку своей скелетной композицией?! Вдоль позвоночника у Клэри Лэйн пробежал липкий холодок.
– Ну уж нет! Только через мой труп! – вскричала она, поздновато сообразив: речь о мосте Десяти Желаний.
Водопад в красном каньоне слыл излюбленной локацией туристов, прожигателей жизни и некоторых безбашенных личностей, в голове у которых свистопляска затихает исключительно после веревочного прыжка.
– Ну, прогуливала я ваши лекции, – бормотала Ри Эль, обматываясь веревкой под светом песочных фонариков. – Ну, провалила пятый экзамен. Почему бы вам, многоуважаемый профессор, не организовать пересдачу? За что вы меня так невзлюбили, спрашивается? Я ж к вам со всей душой! То, что вы со студентами творите, старушку-природу лишь раззадоривает, понимаете? Вы ее своими механизмами припугнёте, а она в следующий раз разбушуется пуще прежнего. Ваши навороченные устройства, может, и сдерживают бури, но что если однажды не смогут? Впрочем, уже ведь не смогли.
Она проглотила пару соленых слёз, шмыгнула носом и подошла к краю бездны, где клокотал и пенился водопад. Солнце давно закруглило эксперименты с палитрой во взвеси холодных брызг. В воздухе не роилась радужная пыль, не шумели кронами пальмы, не порхали бабочки и цветные жуки, не переливалась в ветвях паутина. Сейчас здесь царил застоявшийся полумрак. Только фонарики светили тускло и безрадостно — в унисон с мутной обреченностью прыгуньи.