***
Грозу загоняли назад, за горизонт, почти как тигра, сбежавшего из клетки. Выстрелами (содержимое снарядов — химические смеси), ударами хлыстов (само собой, специализированных), воинственным наступлением по всем фронтам. Ри Эль такой подход не одобряла. С грозами по-плохому нельзя. Грозы любят мирные переговоры.
Так что, вернувшись на маяк под грохот и сверкание молний, она первым делом поднялась на самую вершину полосатой башни и собственноручно взвалила на себя дипломатическую миссию — заключить с грозой перемирие.
Потому что Джессамина сказала, что у Ри Эль получится. Потому что во время поездки к маяку Джессамина и Ри Эль успели проникнуться друг к другу уважением. И кажется, где-то в это же время электрическим разрядом проскочил между ними намёк на зарождающуюся дружбу.
– Вижу в тебе силу, – сказала принцесса Мираж, проницательно глядя ей в глаза. – Ты способна укрощать стихии. У тебя глубокая связь с природой. Талант, который проявился после перемещения в средние миры.
Ри Эль не стала уточнять смысл фразы насчет средних миров. Главное, в нее поверил еще один человек. Значит, сегодня можно рискнуть.
Итак, она поднялась на верхний мостик маяка, опоясывающий стеклянную камеру с генератором света. Забралась по лесенке на красную жестяную крышу, уцепилась за шпиль и, зажмурившись, вытянула руку с миниатюрной призмой.
Интересно, как отреагирует профессор Лопух, если завтра заголовки статей на первых полосах газет будут повально гласить, что некая девица-первокурсница скончалась от удара молнией.
«Ух, сейчас как шандарахнет!»
И действительно, шандарахнуло. Гроза ткнула в призму молнией, прямо как указательным пальцем. Мол, что еще за дешевое подношение? Что это за гадость вы мне подсунули, любезнейшая? А не хотите ли, я вас поджарю?
– Ты что, с дерева Гхал-Дейем рухнула?! – откуда ни возьмись взвился ветер. Бриз О-Шен собственной персоной. Налетел вихрем, чуть с крыши не сбросил. – Из ума выжила, дурында? У тебя неразделенная любовь или что?
– Или что! – крикнула ему Ри Эль, крепче хватаясь за шпиль.
Между тем электричество от молнии уже змеилось внутри призмы. Скромненько так змеилось, выстраивалось в зигзаги, имитировало озёрную рябь, рисовало график кардиограммы. Потом, судя по графику, кто-то умер — электрическая нить вытянулась в сплошную прямую. И глаза у Ри Эль зажглись неоновым светом.
Бриз О-Шен отшатнулся от нее в ужасе, помянул всуе пожирающие смерчи-убийцы и решил, что с него хватит. Нет смысла останавливать эту безбашенную девчонку. Пусть творит, что пожелает. А он умывает руки и снимает с себя ответственность.
– Эй, приятель! – окликнули его. Облокотившись на парапет, за его прозрачной спиной стояла Джессамина. Стройная, гибкая, магнетически притягательная. Черные нечесаные кудри наэлектризованы, в глазах буйно разрастается зеленая роща. И в этих глазах, как когда-то давно, вновь плещется решимость.
– Не мешай ей, приятель, – сказала Джессамина. – Она знает, что делает.
Ри Эль надолго запомнила грозовой голос. Когда в зрачках у нее зажглось по неоновому огню, всё остальное в мире померкло и перестало существовать. Были только вспышки и раскаты грома. Вспышки — что-то вроде семафорной азбуки на флоте. Раскаты — для тех, кто умеет слушать.
Гроза роптала, что ее не ценят, а ведь если грамотно воспользоваться ее дарами, можно сгенерировать невероятное количество энергии. Обеспечить человечество ресурсом на многие столетия вперед. Изобрести, наконец, что-нибудь полезное. Например, высокочастотный трансформатор.
Гроза еще много о чем ворчала. Ей всего-то и надо было, чтоб ее выслушали. Выговориться перед человеком, способным понять. Выговориться — и обрести покой.
Постепенно ее ярость проходила. И адепты академии Катастроф, конечно, считали, что это их заслуга. А Ри Эль ничего не считала. После «исповеди» она спустилась к себе, опустошенная до предела.
Джессамина чуть ли не пинками загнала ее в душ (причем, что примечательно, ванная была на месте, никаких вам феноменальных лабораторий и их владельцев). Потом помылась сама, заварила травяного чая по своему секретному рецепту, взбила подушки и раскидала их по полу вместе со стегаными одеялами в весьма уютном беспорядке.