– Так, сейчас будем отдыхать, – распорядилась она. – И ты, давай, залетай! – крикнула ветру, который ошивался поблизости.
Ри Эль рухнула на подушки в изнеможении. Идеальный пациент. Чистенький, кроткий, безотказный.
Бриз О-Шен сразу понял, что от него требуется и подобрался к девушке поближе. ..
***
– Что-о-о-о?! Она? У нее?! Да как вы посмели им разрешить?! – бушевал у себя в кабинете ректор. – Я для нее уже отдельную комнату в общежитии отвел! А она на маяк захотела?!
– А что такого? – изумился Ми Ра Ниль. Он взял на себя кочевника, Ри Эль обещала позаботиться о гостье. Всё честно и справедливо. Разделение обязанностей, как-никак.
И впрямь. Что такого-то? Не признаваться же Иамиру, что и в прошлой жизни, и в нынешней (особенно в нынешней) он в Джессамину по уши влюблен. А потому вполне резонно стремится держать ее в поле своего зрения.
И да, если уж говорить о прошлых жизнях, Джессамина на его ухаживания не отвечала. Он таскался за ней хвостом, как наивный мальчишка, а она безжалостно игнорировала.
Многие скажут: раз тебя отшивали, товарищ, стоило бы уже свернуть мероприятия по завоеванию чужого сердца. Но Иамир не таков. Он прёт напролом, даже если ему ясно дали понять, что всё кончено.
Нить его душевных терзаний оборвал Ми Ра Ниль.
– А что за лабораторию Феноменов упомянула Ри Эль? – спросил он вдруг. – Получается, она видела вас раньше в другой роли?
– Неважно, всё неважно. Просто забудьте и не заморачивайтесь, – отмахнулся ректор и, нацепив маску, попытался сбежать. В маске ему было комфортней. Маска, в его понимании, равнялась безопасности. Пряча свою суть под маской, он мог играть сколько угодно ролей за раз, и это доставляло ему удовольствие.
Но сбежать не вышло. Ми Ра Ниль проворно загородил проход, и неожиданно выяснилось, что профессор гораздо крупнее, гораздо сильнее, и вообще, по сравнению с ним, ректор – былинка.
– Вы сядете в свое любимое кресло и без увиливаний мне всё подробно расскажете, – по слогам произнес Ми Ра Ниль, уперев руки в бока.
– Уволю, – уже далеко не так уверенно промямлил ректор.
Деваться ему было некуда. Либо он устранит непонимание, либо устранят его — до смерти заморив голодом в родном кабинете.
***
– Ты что это делать собрался? – грозно вопросила Ри Эль.
Она пластом лежала на одеялах, которые расстелила для нее Джессамина. Была истощена и бледна, как призрак. Но всё равно казалось: сделай Бриз О-Шен что-нибудь не так — и прощайся с жизнью, дружок, светлая тебе память.
– Думаю, я могу помочь, – пробормотал ветер в сантиметре от ее губ. – Тебе завтра на занятия. А гроза порядочно тебя измотала.
Сейчас он был в образе прекрасного юноши, хоть и просвечивал местами. И нависал он над Ри Эль с вполне прозрачными намерениями.
– Вылечить меня хочешь? – скептически уточнила та. – А справишься?
На ангельском лице юноши отразилась тень сомнения, после чего он улыбнулся так тепло, что Ри Эль вдруг захотелось заплакать.
– Ветер может вылечить ту, кого любит, – сказал Бриз О-Шен. – И неважно…
«Неважно, скольких ты целовала до меня», – мысленно закончил он.
Джессамина уразумела, что к чему, и благоразумно покинула помещение. Надо же, всё-таки, осмотреть как следует свое новое пристанище, уютный закуток под лестницей подыскать, кухонные шкафчики исследовать. А эти двое — их лучше оставить наедине.
Сердце ветра билось на удивление гулко, хотя прежде он никогда его не ощущал. Сначала Бриз О-Шен поцеловал Ри Эль в лоб. Потом аккуратно коснулся губами закрытых глаз — под ее ресницами уже поблескивали слёзы. Следующими были щёки — белые, как мел, без намека на румянец.
Затем его поцелуй пришелся на кончик носа, отчего девушка невольно заулыбалась. Она уже в красках представила, что будет дальше, и приготовилась. Но целовать в губы ее не стали. Вместо этого Бриз О-Шен приподнял ее с одеял и заключил в объятия — бережные, тёплые, как шерстяной плед в морозную ночь посреди пустыни. Такие, из которых вовек бы не выпускали.
Он впервые делился с кем-то своей жизненной силой. Было немного больно, слегка щекотно, вслед за чем появилась слабость. Если об этом прознают наверху, ветру наверняка несдобровать. Но в данный момент его меньше всего заботило то, что скажут старшие.