— Риан, я запрещаю тебе ругаться при старших, — сказал папа, окинув меня суровым взглядом.
— Как растерял? — вставил наконец-то два слова инспектор.
— Они поругались сильно, когда я ему врезал. Этот Дугал, рукавом нос вытирая, кричал, что раз они за него не заступились, значит, не друзья. Он по-другому сказал, но папа…
— Понятно…
— Видите, инспектор? Есть еще два обиженных пропавшим человека, с мотивом и…
— Профессор О’Ши, вашего сына никто не обвиняет в преступлении, - слово “пока” читалось отчетливо, но неуверенно. - Но, пока не выяснено, что произошло, мы обязаны запретить ему выезжать из города.
— Да лучше бы вы меня застрелили! — взвыл я, приземляясь с размаху на ближайший стул.
Теперь папа с инспектором смотрели на меня одинаково. Если бы можно было поджигать взглядом, я бы уже полыхал, как майское чучело на Бельтайн.
— Риан, уже собирается поисковая команда. Надеюсь, что к ночи мы точно этого маленького за… гостя нашего города найдем, — сказал инспектор. - И все прояснится. И если ты не виноват…
— А если не найдете? Если он пешком в столицу пошел? Кубок Далриат, значит, мимо пролетит? Сейчас прямо пойти и сняться с соревнований по выездке, к которым полгода готовились?
— Его найдут. Здесь сложно пропасть где-то, кроме паба. Но туда его не пустят, — нахмурился папа. — Давай поговорим об этом дома. И спокойно.
— Спокойно?! Да я бы его… — я вовремя прикусил язык. Впрочем, мне было уже все равно. Хотелось убежать прямо отсюда на конюшню, вывести Рэйвена и скакать куда нибудь по полю, пока земля не кончится. Но даже здесь судьба меня обломала - я читал, что земля круглая.
Когда папа только-только привез меня сюда, я никак не мог привыкнуть, что лошадей почти никто не держит. И у школы даже нет коновязи, представляете?!
— Профессор, подпишите, пожалуйста, вот здесь, что вы обязуетесь не вывозить Риана из города…
Я уже мрачно подумал, что вечером назло им всем попрошу папу отправить меня в какое-нибудь путешествие Ковчегом вечности. Это такая крутая штука вроде гроба - лежишь в ней и переносишься во времени. Инспектор же сказал, оставаться в городе, но не уточнил, в каком году.
Но папа не согласится. Папа крайне зануден, когда дело касается прошлого. Он даже пытался доказать, что короля Арктуса не было, и потому стал изучать Ковчег вечности, чтобы подтвердить свою догадку, и теперь считается, что профессор О’Ши открыл эту штуку заново с новыми свойствами. Еще он говорит, что я не способен соблюдать правила и поэтому сломаю мир, но если бы он сам соблюдал правила, меня бы не было. Так что это семейное.
Папа брезгливо глянул на общественную ручку, достал свое наградное золотое перо и размашисто подписался. Жаль, что он не король. На указах его подпись смотрелась бы отпадно, а в зачетке часто не помещается.
Выходили из участка мы молча. Я плелся на шаг позади папы и казался себе пленником, которого ведут на казнь. Все провожали нас взглядом. Фиона. Пьяница Рори, который валялся на дощатой скамейке за решеткой. Вчера в пабе он подрался с тремя парнями из деревни и победил. Толстый Дикки, лабрадор Фионы, который в молодости искал нюхом разную дрянь, а теперь лежал у порога и оценивал посетителей на предмет печенья в карманах. Он поднимал голову и стучал хвостом по полу. Казалось, будто в коридоре пошел дождь.
Уже на улице папа вздохнул и оттер пятно мела с манжеты. Он явно не просто молчал, а ждал моего слова. Мы шли к университетским воротам. По старинной традиции старшие преподаватели жили на его территории. Только ректор упрямо оставил неуютный каменный домишко на берегу пруда ради трехэтажного особняка в пригороде. Это бурно не одобрял ученый совет.
— Правда не знаю пап, клянусь, — наконец не выдержал я.
— Уверен, что больше ничего не хочешь мне сказать? Ты вырос там, где совсем другие законы…
— Там герцоги Горманстоны скупили полстолицы и если бы я оторвал одному из них голову, меня бы просто по старинке повесили без всяких доказательств.
— Риан. Это не шутки. Еще немного, и сюда прибудут журналисты, потом полицейские из столицы. Я всегда с тобой, но я хочу точно знать…
И тут я задохнулся, как от удара. Он же мне не верит! Знаю, что он скорее вспомнит древние законы об убежище и прикажет построить у ворот университета баррикаду, чем отдаст меня на суд. Но не верит. И от этого в носу защипало.
Реветь я себе позволить не мог, поэтому шмыгнул носом и молча пинал камни до самого дома. Точнее, до входа в большой лекционный зал, куда отправился папа беседовать со студентом-дипломником. А у меня были свои дела.