Я не хотел, чтобы звучало уничижительно, вон Зигфрид тоже однощитовик, но, с другой стороны, Зигфрид гак и не сумел нигде закрепиться как сеньор, что тоже черточка к характеру.
Гунтер кивнул:
- Пятерых? Хорошо, но будем готовы и к восьми. Ваша милость, мы последуем за вами хоть к черту в пекло. Но все-таки помните: мы с Ульманом не настолько хороши против рыцарей, как против таких же, как мы сами.
- Теперь ты рыцарь, - напомнил я.
Гунтер выпрямился, глаза сверкнули:
- Я не посрамлю, ваша милость!
- Он не отстанет, - подтвердил Зигфрид покровительственно. - Наш Гунтер слишком скромничает.
Я оглянулся, Ульман, Тюрингем и лучники уже подъехали, подозвал Ульмана.
- Видишь вон тех мерзавцев?..
Ульман посмотрел на осаждающих, потом на мой палец, снова на ведущих осаду, выискивая мерзавцев, но, судя по его честному лицу, увидел лишь большой отряд воинов под началом рыцарей, что осаждает замок проклятой колдуньи.
- Доставайте тетивы, - велел я, - готовьте стрелы. Сейчас проверим, научил ли вас чему-нибудь Гунтер. Ваша задача - поразить как можно больше этих героев, что напали на одинокую женщину. Не старайтесь достать рыцарей, у них настоящие доспехи, только стрелы зря изведете.
Ульман продолжал смотреть на требушеты и людей вокруг них тем взглядом, каким мясник осматривает приведенных на бойню коров.
- Эти луки пробивают и рыцарские доспехи!
- Но не всегда, - поправил я, - и не наверняка. Так что пока бейте всех прочих, у кого в руках оружие. Их вам сразить проще. А мы постараемся вывести из строя рыцарей.
Он посмотрел на меня с опаской:
- Втроем на пятерых? Это не турнир, ваша милость!.. К тому же там могут оказаться еще рыцари. Мы не видим, кто в шатрах.
Гунтер вклинился в разговор:
- Вот так и нападем?
- А что бы ты хотел? - спросил я.
Он пожал плечами.
- Ну, я слышал, рыцари бросают друг другу вызовы... Даже перчатки прямо в морды!
- Обойдутся, - ответил я твердо. - Так на всех перчаток не напасешься! Одну бросишь, а что со второй делать? Кто ее купит без пары? Эти требушетные герои вызов бросали, прежде чем напасть на слабую бедную женщину? Да еще и красивую? Шерше ля фам, то есть на войне, как на войне.
Гунтер и Зигфрид опустили забрала, пальцы на древках копий сжались так, что побелели костяшки. Я за их спинами вытащил из чехла лук Арианта, а когда пустили коней с холма, быстро наложил стрелу.
- Начали!
Стрела исчезла, звонко щелкнув тетивой по кожаной перчатке. Справа и слева треск сгибаемых луков, сухие щелчки, свист стрел. В небо взвился плотный рой и начал расходиться в стороны, пальцы выхватили вторую стрелу, быстро наложили на тетиву, одним движением отодвинул правую руку вперед.
Вторая и третья стрела еще в воздухе, когда моя первая ударила в шлем высокого рыцаря у требушета. Он только-только услышал топот рыцарских коней, обернулся, сдвинулся в сторону, быстро выхватывая меч, я поморщился: стрела пройдет мимо... однако то ли я промахнулся, то ли еще чего, но стрела ударила в то место, которое я держал взглядом.
Сердце стучит часто, чуть не захлебывается, вторая стрела ударила другого, а третья поразила тоже рыцаря. Именно в голову, как я и хотел. В этот момент Гунтер и Зигфрид уже налетели на требушеты, стрелять поздно, я вскочил в седло, конь сразу же ринулся с холма, земля замелькала под копытами, как шоссе на высокой скорости.
Я едва успел спрятать лук и выхватить меч, единорог ворвался в толпу воинов, где свирепствовали Гунтер и Зигфрид. Вдвоем завалили могучего рыцаря, еще одного стоптал мой конь, опрокинув вместе с яростно визжащим жеребцом, следующего я достал кончиком меча по плечу. И тут раздался крик, воины начали опускаться на колени с криками: "Сдаемся!.. Сдаемся!".
- Прекратить! - заорал я во всю мощь легких. - Они сдаются!
Гунтер и Зигфрид опустили мечи, оба тяжело дышат, еще не верят, что получилось так быстро и просто. У обоих помятые доспехи, но чужие рыцари повержены все, потому простые латники с такой готовностью побросали оружие.
С холма торопливо бегут наши лучники. Коленопреклоненными, то есть сдающимися в плен, мы насчитали тридцать человек, на земле стонут и корчатся раненные стрелами, я кивнул пленным, чтобы они сами же занялись своими ранеными, несколько человек с готовностью поспешили им на помощь. Гунтер и Ульман с подозрением осматривали павших рыцарей. Трое убиты моими стрелами, еще двое пострадали от моего меча, живы, но у одного разрублено плечо, второй стонет на земле, ударившись с такой силой, что как бы не сломал позвоночник. Шестой уже не поднимется: Гунтер раскроил ему череп боевым топором, а Зигфрид нанес с правого плеча ужасающую рану почти до середины грудной клетки, вот уж не думал, что рыцарь обладает таким ужасающе точным и сильным ударом.
Я велел лучникам:
- Возьмите топоры и разрушьте все требушеты!
Гунтер вмешался:
- Проще сжечь, ваша милость.
- Молодец, - одобрил я. - Гунтер, ты не жмись, поправляй всегда, когда брякну. А брякнуть можно только дурость, верно?
- Это не дурость, - сказал он смущенно, - просто сжечь быстрее.
- Я и говорю, молодец!
Зигфрид перевернул раненного в плечо, а разбившегося при падении приподнял и усадил, прислонив спиной к огромному валуну. Раненый застонал, с трудом вскинул руку. Зигфрид усадил и его, я соскочил с коня.
- Ну что, орлы, - поинтересовался я, - не выгорело? Первый рыцарь смотрел на меня затуманенными болью глазами:
- Кто вы... сэр? Почему?
Я подошел ближе, смотрит без ненависти, в голубых глазах недоумение и страдание. Кровь все течет, уже не спасти, разве что быстро высвободить из железной раковины, разрубленной моим мечом, и сразу же на стол хирурга.
- Я не считаю правильным нападать на одинокую леди, - ответил я. - Сиди тихо.
Глава 8
Я опустился перед ним на колено, хотел было возложить на железные плечи ладони, заколебался, двое стрелков поняли, мигом сорвали шлем, потные светлые волосы хлынули такой волной, словно передо мной Жанна д'Арк или Ким Бэйсингер. Он зло сверкнул глазами, но я властно опустил ладонь на лоб.