– Да, это будет зрелище. А кто-то вообще узрит непристойный для смиренного христианина намек. Тебя не жалко, но и я буду опозорен, что стою с такой… таким рядом. Ладно, просто подвинь так, чтобы стало заметно.
– Что?
– Сэр Ричард, не серди меня. Я говорю про молот.
Он называл меня то Диком, как привык за трудную дорогу из Срединных Земель в Зорр, то сэром Ричардом, как принято по этикету. Меня подмывало предложить плюнуть на формальности и звать Диком всегда, но теперь это будет ущемлением моего рыцарского достоинства, ибо вряд ли он позволит называть себя Лансом или Лотом.
Дорога накатана, небо чистое, за все время только однажды на голову и плечи обрушился холодный ливень, но дороги раскиснуть не успели, солнце выпарило воду и подсушило землю. Мы ехали, везде встречаемые толпами любопытствующего народа. Слух о нашем посольстве к Конраду достигнет Конрабурга намного раньше нас, передвигающихся в тяжелой рыцарской броне и на тяжелых конях, не склонных к легкомысленной скачке.
Через две недели показались стены угрюмого города, выстроенного функционально правильно, без излишеств и украшений, экономически оправданно, зато с высокими стенами, множеством башен, где сразу же заблистали искры на доспехах, на шлемах, остриях копий.
Ланселот проронил угрюмо:
– Заметили… Сигналят.
– Нам? – спросил я.
– Нет, у них свои сигналы.
Стены разрастались, дорога стала шире. На стене народу прибавилось, из дальних башенок к воротам стягиваются любопытные, смотрят сверху, что-то кричат. Ланселот на ходу снял с крючка на седле рог, протрубил звонко и страшно.
Ворота распахнулись. Мы въехали, не останавливаясь и не придерживая коней. Да, либо о нашем прибытии уже знали, либо здесь такая прекрасная организация труда: всех коней моментально расхватали и увели, а нам вежливо предложили следовать во дворец Его Величества.
Дворец короля Конрада славился трофеями, в чем я убедился еще издали. На крыше замерла четверка вздыбленных коней, их привезли из Тер Овенса, когда захватили там столицу и предали мечу всю королевскую семью. Стены облицованы дивными изразцовыми плитками из Кельтуллы, их невозможно ни разбить, ни поцарапать, секрет изготовления утерян в глубинах веков, потому Конрад велел содрать их все до единой и привезти в свой любимый Конрабург.
Когда мы вступили в главный зал, Ланселот взглядом обратил мое внимание на колонны, поддерживающие свод. Из изумительно чистого зеленого камня, похожего на стекло, они выглядели странно изогнутыми, словно две гигантские руки выкручивали мокрую простыню. Странный дизайн, будто и не средневековье, а изыски современных корбюзье. По-моему, эти авангардные колонны выглядят вызывающе в довольно стандартном зале…
Я засмотрелся на скульптурную группу из белого мрамора, массивную, в два человеческих роста, под противоположной стеной. Там женщина с ребенком на руках, худой мужичок со сложенными ладонями, а за их спинами огромный человек с высоким лбом и бесконечно мудрыми глазами – он впятеро крупнее той пары, видны только голова и плечи, но все внимание его глазам. Скульптору удалось передать его нечеловеческую мощь, духовную красоту и зрелость, что превосходит все человеческое понимание. Я смотрел в его глаза, и мне казалось, что я вижу в них глубокую печаль и сочувствие: он видит всех, понимает всех, сочувствует и молча говорит: крепитесь. Победа придет!
– Это привезли из руин сожженной столицы в Кельтулле, – сказал Ланселот вполголоса. – Говорят, в саму Кельтуллу привезли вообще из каких-то руин древнего города. Все было разрушено, но это… дьявольские силы не посмели! Это вот Богоматерь с младенцем Иисусом на руках, это ее муж плотник Иосиф, а над ними сам Господь Бог…
Он благочестиво перекрестился. В зал входили рыцари короля Конрада, становились вдоль стен, высокие, крупные телами – король Конрад не очень-то считается с родовитостью, у него больше ценятся те, у кого в руках сила, а в голове – мозги.
Сверху с яруса загремели трубы. Вошел церемониймейстер, его жезл, больше похожий на посох, ударил в мраморную плиту пола с грохотом тарана, бьющего в запертые ворота. Все вздрогнули, напряглись, когда он провозгласил трубным голосом, что в один миг перекрыл все шумы:
– Его Величество Конрад Блистательный, Непобедимый и Победоносный, властелин земель…
Я некоторое время слушал титулы, там привычно перечислялись все территории, что принадлежали по праву, не по праву, были получены в дар, захвачены, куплены, отняты, отторгнуты, в это время двери распахнулись, король Конрад не вошел, а влетел, не дожидаясь, когда через зал проползет впереди него блистательный титул с длиннющим, как у морского дракона, хвостом.