– Какого, ваша милость?.. Есть фальское, ринское...
Я покачал головой.
– Простого. Не стоит баловать рядового.
Я попробовал отхлебнуть вина, едва не выплюнул обратно, походит на испорченный уксус. Когда усачу поставили вино, он что-то спросил, парнишка указал в мою сторону. Усач бросил быстрый взгляд, рука его сграбастала кувшин и кружку.
Усач приблизился, во взгляде подозрение. Я молча указал на свободное место напротив. Он сел, взгляд мгновенно охватил и мой кувшин с дорогим вином, и по-царски зажаренного гуся.
– Чем обязан? – спросил он хрипловатым голосом, глаза у него оказались светлые, холодноватые, но лицо мне понравилось: суровое и добротное, если можно так сказать, умело слепленное, не пожалели материала на кости, на скулы, на мощные надбровные дуги. Квадратная челюсть, глубокие складки, но мелких морщин нет, да и откуда им взяться на такой выдубленной коже.
– Мне нужен крепкий солдат, – объяснил я. – Так уж получилось, что мне навязали в спутницы одну молодую особу женского пола. Я пообещал доставить ее в целости в земли герцога Нурменга.
Он буркнул:
– Это близко.
– Да, – согласился я, – однако и девица не горит желанием туда попасть, и нашлись люди, что хотели бы девицу умыкнуть...
Он хмыкнул:
– И что же?
– Мне нужен человек, – объяснил я, – кто сменял бы меня на страже, когда заночуем у костра. Со мной едет еще один, но я ему не доверяю. А третий так вовсе не человек, а монах.
Он подумал, сказал медленно:
– Если будем только вдвоем, то это десять серебряных монет...
Он замолчал, в глазах сомнение, готов торговаться, сбросить, но я лишь кивнул.
– Хорошо. Ты прав, двое – маловато. Можешь подыскать еще одного по своему выбору. За ту же цену.
Он впервые улыбнулся.
– Сторгую за пять. Нагрузка все-таки поменьше... Меня зовут Альдер.
Я выложил на стол пятнадцать серебряных монет.
– Конь у тебя есть?
– Нет, но оружие в порядке.
– Что?
– Меч, топор, два ножа, еще кираса и железная шапка.
Я бросил на стол золотой.
– Купи коня. Не скупись, подбери хорошего.
Он кивнул с самым серьезным видом.
– Не сомневайтесь. Когда от коня порой зависит жизнь... А что, девицу хотят умыкнуть очень серьезно?
– Очень, – согласился я. – Идиоты. Я бы ее сам отдал, да еще приплатил бы, но... пообещал довезти, куда денешься.
Он задумался, я уж решил, что хочет отказаться или повысить цену, но он лишь поинтересовался:
– Тогда и для второго коня?
– Да. Но предупреди, что дело вообще-то опасное.
Он смотрел на меня прищурившись.
– Но вы-то взялись?
Я поморщился, развел руками.
– Дело в том, что я – рыцарь...
Он понимающе покивал, мол, это то же самое, что написать на груди «Дурак» крупными буквами и расхаживать по улицам, а то и добавить: «Люди! Плюйте на меня».
– Рыцарь – это хорошо... наверное. Но как случилось, что вы... по-простому? Или доспехи пришлось отдать? Слыхал я, что у вас, благородных, такой обычай: отдавать доспехи и коня победителю.
Я ухмыльнулся.
– Просто не хочу драться с каждым болваном, возомнившим, что его дама сердца – самая дамистая. Доспехи у меня в мешке, а меч стараюсь не вынимать из ножен... лезвие уж очень заметное.
Он снова слушал внимательно, смотрел, оценивал, а улыбнулся уже почти дружелюбно.
– Если так, то вы не дурак, ваша милость. Хоть и рыцарь. Драться за дело – достойно, а по пустякам, как рыцари, – последняя дурь. Когда война – бьемся, так надо, а когда ее нет... разве ж за баб стоит?
Я объяснил, куда утром явиться, он допил и ушел, сразу повеселевший, с прямой спиной, настоящий ветеран, что хоть и спустил с себя все, но оружие при нем, что выручило снова. Уже не в бою.
– Вылезай, – велел я Бобику. – Здесь тебе ничего не обломится.
Он вылез и посмотрел на меня с таким укором, что мне, как Чехову, стало ужасно стыдно.
Глава 9
Клотар сидел за столом, удобно расположившись спиной к стене, а лицом ко входу, характерная посадка для мужчин, столешница заставлена широкими тарелками, глубокими мисками, там же высится кувшин и три медных кубка. Брат Кадфаэль скромно сидит на другой стороне, а моя тарелка с ювелирной точностью стоит на вершине невидимого треугольника с абсолютно равными сторонами.
Они молча смотрели, как пес влез под стол, завозился там, устраиваясь, печально вздохнул и лег, громыхнув костями.
– А где извозчик? – спросил я. – Кучер? Ну, в смысле, водитель коней?
– Понес леди Женевьеве блюдо в номер, – объяснил брат Кадфаэль. – Он очень вежливый, хоть с виду не очень...
– Просто холуй, – буркнул Клотар.
– Он очень добрый...
Я отмахнулся.
– Понятно, понятно. Люди-дикари: на лицо ужасные, добрые внутри...
Я взялся резать мясо, стараясь не слишком явно присматриваться к Клотару, с кем до этого мы оба держались как на противоположных концах невидимой веревки и оба мечтали ее удлинить еще больше.
В просторном зале, где достаточно крепких мужчин, он выглядит, однако, как матерый волчище среди дворовых псов. Рослый, все в том же синем кафтане поверх стальной кирасы, коротко срезанные волосы обнажают толстую, как ствол дерева, шею, лицо будто высечено из серого камня, глаза стали еще ближе один к другому, зато широкий рот теперь шире, что я считал вообще невообразимым. Сейчас он откусывает такие ломти мяса, что я разделил бы на два десятка ломтиков, если бы в моих руках были нож и вилка. А так, конечно, я отстану от него не очень уж...
Я проглотил первый кус мяса, пересилил себя и сказал Клотару:
– У тебя нет причин меня обожать. Я тоже от тебя не в восторге... хотя, конечно, расправился ты с разбойниками просто великолепно!.. Так что давай не будем выказывать друг другу чрезмерной любви, но и не будем ничего такого, что помешает доставить леди Женевьеву... по адресу.
Он смотрел набычившись, с подозрением в близко посаженных оловянных глазах. Брат Кадфаэль сказал поспешно:
– Да какие могут быть... Сэр Ричард, о чем вы говорите? Мы же все христиане!