— Вылезай, — велел я Бобику. — Здесь тебе ничего не обломится.
Он вылез и посмотрел на меня с таким укором, что мне, как Чехову, стало ужасно стыдно.
Глава 9
Клотар сидел за столом, удобно расположившись спиной к стене, а лицом ко входу, характерная посадка для мужчин, столешница заставлена широкими тарелками, глубокими мисками, там же высится кувшин и три медных кубка. Брат Кадфаэль скромно сидит на другой стороне, а моя тарелка с ювелирной точностью стоит на вершине невидимого треугольника с абсолютно равными сторонами.
Они молча смотрели, как пес влез под стол, завозился там, устраиваясь, печально вздохнул и лег, громыхнув костями.
— А где извозчик? — спросил я. — Кучер? Ну, в смысле, водитель коней?
— Понес леди Женевьеве блюдо в номер, — объяснил брат Кадфаэль. — Он очень вежливый, хоть с виду не очень…
— Просто холуй, — буркнул Клотар.
— Он очень добрый… Я отмахнулся.
— Понятно, понятно. Люди-дикари: налицо ужасные, добрые внутри…
Я взялся резать мясо, стараясь не слишком явно присматриваться к Клотару, с кем до этого мы оба держались как на противоположных концах невидимой веревки и оба мечтали ее удлинить еще больше.
В просторном зале, где достаточно крепких мужчин, он выглядит, однако, как матерый волчище среди дворовых псов. Рослый, все в том же синем кафтане поверх стальной кирасы, коротко срезанные волосы обнажают толстую, как ствол дерева, шею, лицо будто высечено из серого камня, глаза стали еще ближе один к другому, зато широкий рот теперь шире, что я считал вообще невообразимым. Сейчас он откусывает такие ломти мяса, что я разделил бы на два десятка ломтиков, если бы в моих руках были нож и вилка. А так, конечно, я отстану от него не очень уж…
Я проглотил первый кус мяса, пересилил себя и сказал Клотару:
— У тебя нет причин меня обожать. Я тоже от тебя не в восторге… хотя, конечно, расправился ты с разбойниками просто великолепно!.. Так что давай не будем выказывать друг другу чрезмерной любви, но и не будем ничего такого, что помешает доставить леди Женевьеву… по адресу.
Он смотрел набычившись, с подозрением в близко посаженных оловянных глазах. Брат Кадфаэль сказал поспешно:
— Да какие могут быть… Сэр Ричард, о чем вы говорите? Мы же все христиане!
— Еще какие, — подтвердил я.
Клотар проговорил неприятным голосом:
— Мы должны довезти леди Женевьеву…
Кадфаэль не уловил недосказанности, но я учуял, у нас с Клотаром есть нерешенное дельце, кивнул и ответил, глядя ему в глаза:
— А когда довезем, тогда — да.
— Хорошо, — ответил он грубо. — Отложим.
Я жестом подозвал паренька с подносом.
— Еще такого же барашка… В чем жарили?
— В оливковом масле, — ответил он с почтением к таким шустрым едокам, не заметил нашего ненасытного крокодила под столом. Уже брюхо будет волочиться по земле, а все равно будет жрать, морда противная. — А что к барашку?
— Мне ничего, — ответил я, — но у моих… гм… коллег есть свои запросы.
— Вина, — прорычал Клотар. — Только получше, чем эта бурда.
Мальчишка повернулся к Кадфаэлю. Тот проговорил смиренно:
— Я уже сыт. Но, чтобы быть со всеми, я не откажусь от постной пищи.
— Есть прекрасные белые грибы в сметане, — сообщил мальчишка.
— Грибы и мне, — крикнул я вдогонку.
Мясо запивали вином из одного кувшина, стараясь не протянуть к нему рук одновременно, чтобы не соприкоснуться пальцами. Кадфаэль ерзает, на лице виноватость, не понимает напряга, ведь мы же христиане, должны взаимно прощать друг друга, даже щеки подставлять.
Принесли барашка и, к моему удивлению, заодно по своей инициативе подали прямо на сковороде еще шипящую и стреляющую капельками масла яичницу из дюжины яиц, горячий хлеб из муки тонкого помола и свежий сыр, а также поставили масленку, заполненную доверху свежайшим маслом.
— Ого, — сказал я. — Похоже, нас здесь уважают.
— Заметили, — буркнул Клотар. — Не люблю.
Я покосился на его яркий синий камзол, смолчал, хотя на языке сразу кое-что завертелось, готовое спрыгнуть. Другое дело — брат Кадфаэль, этот в самом деле не любит, когда замечают, потому и весь из себя скромнейшая мышка.
Дверь распахнулась, в зал вошли, тяжело ступая, пятеро воинов в побитых доспехах. Во главе отряда я отметил коренастого и поджарого человека с суровым коричневым лицом. Из-под тусклого шлема выбиваются темные с сединой волосы, такие же белые нити блестят и в короткой бороде. Властный взгляд, разворот плеч и осанка выдают в нем командира. Кожаный панцирь в металлических пластинках, на широком поясе короткий меч и кинжал с длинным узким лезвием.