Третий перевел дыхание, начал приближаться уже неспешно, я поднял щит и меч, готовясь принять удары фантомов, он заехал сбоку и вскинул меч. Я резко изменил движение удара, лезвие меча направилось по косой, удар пришел прямо в решетку забрала. К моему потрясению, лезвие не рассекло тонкую сетку, но я услыхал глухой вскрик, всадник содрогнулся всем телом, выпрямился и начал заваливаться на конский круп.
Фантомы задрожали и стали расплываться. Решетка воина-колдуна от тяжелого удара вогнулась, окрасилась кровью. Он пытался удержаться в седле, я ударил в голову краем щита. Раздался мощный звон, словно молотобоец обрушил молот на лист железа, всадник начал сползать с коня.
Я с силой толкнул в плечо. Он рухнул, безуспешно хватаясь за конскую гриву. Я соскочил на землю и уже там добавил ногами в голову. Наконец он оставил попытки встать и рухнул на спину, раскинув руки. От фантомов остались грязные клочья тумана, их растрепывал и размывал легкий ветерок.
От горящей деревни примчался подросток. Испуганные глаза уставились на поверженных, затем с еще большим испугом на меня.
– Спасибо вам, благородный лорд... Они хотели убить нас всех!
– Что за дурость, – сказал я. – А кто же будет платить налоги? Ты знаешь их?
– Да, сэр. Это люди графа Винсена Касселя, а это сам Митчел, сын графа Касселя.
– Зачем они это сделали?
Подросток нервно сглотнул слюну.
– Наш хозяин, герцог Готфрид, уехал на Север, там будет турнир, а граф Кассель пытается захватить его замок и все его богатства.
– Вот оно что, – протянул я. – Хорошо, беги и быстро принеси крепких веревок. Или ремней. Надо связать этого кабана. И еще... скажи всем поселянам, что пусть из замка хозяева пришлют хоть какую-то охрану!
Он унесся, как тушканчик, вскоре явился с тремя крепкими поселянами, один забрызган кровью, на груди широкая царапина. Я велел им связать покрепче этого пленного кабана, он очнулся, спросил угрюмо:
– Ты знаешь, кто мой отец?
Я спросил с интересом:
– А ты сам знаешь?
Он спросил туповато:
– Ты кто? Ты в самом деле не знаешь, чей я сын?
– Я даже знаю, кто твоя мать, – ответил я любезно.
Он попробовал встать, я взял молот и, не бросая, шарахнул по железной голове. Раздался могучий звон, как будто я ударил в добротный церковный колокол. Одного звука достаточно, чтобы оглушить на неделю, но железный болван еще постоял пару мгновений, затем колени подломились, он рухнул мне под ноги.
Поселяне туго связали пленника, я хотел было потащить на веревке, как ковбой плененного шерифа, потом решил, что эффектнее будет привезти его, как забитого оленя, на конском крупе. Это сразу покажет, кто есть кто: мало где отыщется второй конь, что с легкостью идет под весом двух крупных рыцарей в полных доспехах.
Крестьяне наблюдали за мной с испугом и надеждой. Я сделал широкий жест:
– Я, благородный барон де Амальфи, рыцарь и все такое, изволю отдать вам всех коней этих негодяев! Проверьте их карманы, пояса, седла. Найденные деньги и ценности передайте тем, кто пострадал от этих мерзавцев.
Они провожали меня ошарашенным молчанием и тогда, когда отъехал на полсотни шагов, начали выкрикивать благодарности.
Глава 3
Приближаясь к крепости, я оценил и могучие надвратные, и машикули, а над воротами широкий помост, где могут разместиться с полсотни воинов. Плохо будет тем, кто попытается разбить ворота хоть топорами, хоть тараном, но я один, не считая груза за спиной, еду медленно, потому сверху на меня только смотрели, не выказывая враждебности. Я подъехал ближе, вытащил рог и кое-как протрубил, стараясь, чтобы звук получался если и неправильный, то хотя бы громкий.
Наверху прозвучал голос:
– Кто у ворот?
– Ричард Длинные Руки, – ответил я громко. – Тот самый, знаете? Кстати, с вестью о герцоге Готфриде.
На воротах заговорили, наконец тот же голос спросил подозрительно:
– А что это за собака?
– Моя собачка, – ответил я нетерпеливо. – А мышей, случаем, не боитесь?
– То мышей, – прозвучал голос, – а то этот пес... Больно он похож на тех, которые в древние времена... Ладно, щас откроем, но вы, господин, своего пса держите крепче.
– Мухи не обидит, – заверил я.
Послышался топот, могучие створки ворот дрогнули и приоткрылись. Я вдвинулся в щель, Пес вскочил первым. Раздались испуганные вопли, ворота за моей спиной закрыли с превеликой поспешностью, загрюкали массивные железные засовы. Перед нами открылся вымощенный серой брусчаткой двор, невероятно просторный, настоящая городская площадь, сдизайнеренная для царских парадов. По ту сторону каменной пустыни еще две такие же башни по углам, настоящий четырехугольник из башен, соединенный высокой и толстой стеной. Из ближайшей к нам башни выскочило несколько человек, все бегут в нашу сторону, кто-то вопит, призывая старших, другие тут же оцепили нас в боязливом молчании широким кругом.
Пятеро стражей врат окружили меня с выставленными в мою сторону пиками. Подошел старший, крепкий и настолько широкий, что выглядит почти низкорослым. Доспехи, не самые новые и не блестящие, подогнаны с тщательностью и умением профессионала, которому служат не для парадов. Суровое обветренное лицо, пронзительно голубые глаза, полные недоверия, широкий подбородок и твердый рот – если это не начальник стражи, то я все еще не отличу коня от мула.
Он обошел Пса, стараясь не выказывать перед ним страха, прямой взгляд устремлен мне в лицо.
– Мартин Беар, – назвался он, – начальник стражи. Сейчас выйдет кастелян... Господи, кто это у вас?
– Пленник, – ответил я лаконично. – С другими шалопаями разорял вашу деревню. Видите дым? Это горит окраинный дом... Криворукие, никак не загасят.
Подходили еще люди, все рассматривали с боязливым интересом не столько меня, сколько пленника. Мартина, отметил я, называют без приставки «сэр», значит, правая рука Блэкгарда не имеет рыцарского звания. Видимо, как часто бывает, в оруженосцы герцог взял лучшего из молодых крепких слуг, тот прошел все обучение, сражался бок о бок с хозяином, но звания так и не был удостоен, как обязательно случилось бы с дворянским сынком.