Но возведение в сан настоятеля аббатства Сент-Илер было только началом. Двор переместился в Лимож, где монахи монастыря Святого Марциала обнаружили в своих хранилищах весьма древнее житие покровительницы их града святой Валерии, почитаемое кольцо которой находилось в их обители. Алиенора весьма ловко воспользовалась этим открытием как поводом устроить в честь столь славного события церемониал, бытовавший некогда и устраивавшийся во время интронизации герцогов Аквитанских.
В Лиможе горячо почитали святую Валерию, а ее кольцо, символ ее мистического бракосочетания, использовалось в церемониале инвеституры[11], о чем нам известно от монаха Жоффруа ле Вижуа, оставившего описание интронизации Ричарда[12].
Вокруг этого кольца и разворачивалась церемония в Лиможе. Для нее на скорую руку сочинили ритуал; затем на певчего из собора Эли возложили обязанности руководителя, чтобы впредь использовать церемониал для благословения герцогов Аквитании. Впрочем, его услугами так никогда и не воспользовались…
Итак, юный Ричард был принят во вратах собора Сент-Этьен сонмом священников и монахов, которые торжественным крестным ходом проводили его к алтарю, где, по получении благословения епископа, он облекся в шелковую тунику. Затем он надел на палец кольцо святой Валерии: тем самым герцог Аквитанский сочетался, на глазах своей матери, союзом с городом Лиможем и, более того, со всей Аквитанией в целом. Увенчав голову диадемой, он принял меч и рыцарские шпоры, принес присягу на Евангелии и прослушал мессу. По обыкновению после литургии церемония перешла в весьма пышное, как и пристало королевской коронации, пиршество, сопровождавшееся спектаклем, турниром и танцами.
Так, под водительством матери, Ричард торжественно осуществил свое вхождение в историю. Каждая церемония из череды следовавших друг за другом торжеств имела свой особый смысл и свое значение и не походила на другую. Лимож завидовал городу Пуатье; эта ревность основывалась на том, что Лимож древнее и куда более достоин звания истинной столицы Аквитании, ибо, как гласили сказания, он был заложен еще во времена библейского судии Гедеона великаном Лемовиком, тогда как Пуатье был основан много позже Юлием Цезарем…
Устраивая для своего сына подобные мероприятия, Алиенора ловко обходила неудобства, чреватые затяжным соперничеством. Королева, впрочем, покинула Лимож вместе с Ричардом не раньше, чем тот положил первый камень в основание церкви, посвященной святому Августину.
После этого мать и сын отправились верхом вдоль Луары к Пиренеям: кавалькада поочередно объезжала домены баронов, получивших послабления и льготы в Ньоре, на Пасхальном собрании. Заодно населению предоставлялась возможность воочию лицезреть своих суверенов.
* * *Было ли это простым совпадением или ответом на празднества, прокатившиеся по Аквитании, но Генрих II в Англии тоже решил короновать сына, Генриха Младшего, и это соответствовало Монмирайским договоренностям. Действительно, имея в виду предшествующие события, легко прийти к догадке о какой-то задней мысли, скрывавшейся за решением короля: по обычаю, в Англии венчать монарха на царство должен был архиепископ Кентерберийский, подобно тому, как во Франции обряд коронации совершался архиепископом Реймсским. (Уместно отметить прочную укорененность обеих традиций в истории: в Реймсе крестился Хлодвиг, первый король, которого признала Франция, а Кентербери сыграл сходную роль в обращении Англии после того, как туда прибыл святой Августин, посланный в апостольское путешествие папой Григорием Великим; оба обычая, стало быть, освящены древностью предания.)