— Этим летом он уже будет мужчиной, Мэв, И сам будет решать, ехать или нет.
— Поэтому мне нужна твоя помощь, Жэм. Кэлин восхищается тобой, думаю, он поедет, если ты попросишь его.
— Зачем ждать до лета?
— Жизнь в Эльдакре к тому времени успокоится. Сейчас слишком много событий и происшествий. Дай Кэлину окончить школу, и потом поезжайте.
— Ты хочешь, чтоб я вернулся?
— Что это за вопрос? — замерла она.
Гримо стоял как изваяние, молча глядя на нее. Мэв стало не по себе.
— Конечно, хочу, увалень, — сказала она ему. — Мне не с кем будет ругаться. Ладно, теперь позаботься о завтрашнем дне. Охотник будет близко. Он, конечно, мерзавец, но не дурак.
— Я ускользну от него, не волнуйся. И не возьму Кэлина с собой.
— Возьмешь, Жэм, — печально ответила Мэв. — Он убил человека, стал мужчиной и познал все печали, связанные с этим. Я хочу, чтобы он был поближе к тебе. Ему многому надо у тебя научиться. Ты тоже убил однажды — и изменился. Помоги измениться Кэлину.
— Сделаю все, что могу, Мэв.
— Я знаю, Гримо. Ты хороший человек.
Чувство печали не проходило, а скорее даже углублялось по мере того, как Ведунья приближалась к старому мосту. Магия не пульсировала под ногами, не звучала неслышным шелестом деревьев. И все же кое-где она ощущала следы того, что излучала когда-то земля: отблеск золота на застывшей глади воды, тень гармонии в листве раскидистого дуба, шепот минувшей славы в дуновении ветерка.
Все исчезло, когда Ведунья, тяжело опираясь на кленовый посох, вышла к мосту. В воздухе висела смерть. Недавние дожди смыли почти всю кровь, тела унесли. Но ужас остался, кружась невидимо над рекой, отравляя деревья и траву.
Чтобы восстановить утраченную гармонию этого проклятого места, требовались долгие дни отупляющего сознание труда, бесконечных молитв и поста. Так было всегда. Годами скульптор вырубал из куска мрамора прекрасную статую, доводя до совершенства красоты каждый мускул. А потом пришел бесталанный варвар и в один миг уничтожил ее ударом молотка. Созидание требует времени и любви, разрушите — лишь мгновения безумия.
Половину своей жизни Ведунья потратила на то, чтобы слиться с землей. Ради этого она пожертвовала всем, что дорого большинству людей: любовью, детьми, семьей. Иногда, как, например, сейчас, она почти жалела об этом.
— Сердце Ворона, — прошептала Ведунья. — Что же ты сделал с собой?
Приближались сумерки, и она устроилась отдохнуть, завернувшись в поношенный, прохудившийся плащ. Дела начнутся, когда взойдет луна, и к тому времени ей нужно было набраться сил.
Женщина достала из холщовой сумки щепотку мелко порубленных листьев и положила их под язык. Во рту распространился горький вкус, сердцебиение участилось. Запахи леса обострились: прелой травы, влажного меха спящих поблизости кроликов, резкий и едкий — лисьей мочи, тонкий, мягкий, пьянящий аромат распустившихся весенних цветов. Ведунья расслабилась, уступая хлынувшему потоку лесных воспоминаний. Откуда-то из глубины всплыли звуки. Далекие отголоски давно минувших дней. Она закрыла глаза, чтобы сосредоточиться на них. Сначала пришел смех, принесший с собой ощущение товарищества. Ведунья увидела воинов Камня: сбросив латы, они валили деревья, чтобы соорудить этот мост и проникнуть в самое сердце земли ригантов. Мост давал им возможность провести наступление на оплот Бэйна. Ведунья слышала их голоса. Древний язык Камня, незнакомый и непонятный. Тем не менее она ощущала их уверенность, веру в собственную непобедимость. Риганты нападут на армию Камня и уничтожат ее полностью.
Ведунья медленно открыла глаза. Она видела мужчин, обтесывающих бревна и укладывающих на место. Это не настоящие духи, всего лишь отражения в зеркале времени. С ними нельзя связаться. Их труд стал частью общей памяти леса.
Женщина отдыхала целый час, потом спустилась к реке, набрала в пригоршню воды, выпила. И наркотическая трава сразу же связала ее с другим образом. Она увидела Калина Ринга, сидящего на берегу, плачущего. Ведунья вздохнула. Ее дух был един с народом ригантов, и ей часто доводилось заглядывать в их будущее. Чара Вард принадлежала к другому народу, и ожидавшую ее беду Ведунья предвидеть не могла. Луна повисла над горами, хотя тонкая пелена облаков то и дело надолго закрывала ее бледный диск. Пригладив волосы мокрыми пальцами, женщина встала и потянулась. Когда-то в горах водились медведи, могучие, огромные звери, умевшие ловить лосося в прозрачной, искрящейся воде. Когда-то здесь привольно чувствовали себя волки. Человек перебил медведей и почти извел волков, вынудив их уйти далеко на север.