* * *
"Дорогой мой товарищ. Получили ваше указание остаться еще на год; как бы мы ни стремились домой, мы выполним его полностью и будем продолжать здесь свою тяжелую работу. С благодарностью принимаю ваши приветы и пожелание в отношении отдыха. Однако если я пойду в отпуск, это сразу сократит информацию. 1 января 1940 года. Р а м з а й".
* * *
Центр предупредил руководителя группы "Рамзай", что теперь он должен особенно тщательно следить за развитием взаимоотношений между Германией и Японией. Зорге и сам понимал, что это для него - главное. Наблюдая за ходом событий, он все больше задумывался над скрытыми течениями политики этих двух стран. Течения были неровны, изобиловали водоворотами, большей частью неразличимыми с поверхности, сверкающей гладью дипломатических улыбок и взаимных любезностей.
Как ни парадоксально, но Япония в 1939 году тормозила заключение всеобъемлющего военного союза с Германией, считая его не очень-то выгодным. Токийские стратеги, предвидя, что рейх развяжет в скором времени войну в Европе, не хотели связывать себя обязательствами немедленного присоединения к ней на стороне стран оси. Их гораздо больше устраивало, если бы захватнические планы фашистов были направлены исключительно против Советского Союза. На этот путь они (одновременно с Англией, Францией и США) подталкивали Гитлера. Еще более помешал сближению заключенный Берлином советско-германский пакт о ненападении. Из-за него вынужден был подать в отставку сторонник германской ориентации премьер Хиранума, а следом за ним - и посол Японии в Берлине генерал Осима. Это не нравилось генералу Ойгену Отту.
Однако после начала войны в Европе, как и предвидел Зорге, взаимоотношения между Германией и островной империей вновь стали улучшаться, хотя японские военные заняли выжидательную позицию, помня о недавнем плачевном опыте Халхин-Гола. В Генштабе все более склонялись к одобрению плана экспансии в направлении южных морей: в колониальных странах этого района и вообще в Юго-Восточной Азии имеются как раз те виды военно-стратегического сырья, в которых нуждалась империя. К тому же Англия и Франция теперь не смогут оказать сколько-нибудь серьезное сопротивление. Но не отказывались от своих замыслов и сторонники северного направления агрессии, стратегические стрелы которого давно прочерчены на штабных картах через Китай, Корею и Маньчжоу-Го в сторону Советского Союза. Какая группа в правительстве и армии возьмет верх? Юг или Север? Это предстояло выяснить Рихарду и его товарищам в ближайшее время.
В первые дни и месяцы 1940 года бурную активность развернул посол Отт. Он сам, военный атташе и другие высокопоставленные чиновники германского посольства то и дело устраивали встречи с японскими политическими деятелями и генералами: убеждали их отказаться от выжидательной политики и приступить к активным действиям. О конкретном характере этих действий речи пока еще не было.
Рихарда тревожили и сообщения, которые поступали из Берлина. Вермахт набирал мощь. В 1938 году под ружьем в рейхе находились 52 дивизии, а в 1939-м - уже 103, формировались все новые бронетанковые и авиационные части. Вскоре после подписания с СССР пакта о ненападении фюрер в узком кругу заявил: "Я долго сомневался, начать ли мне с нападения на Восток, а затем уже на Запад... Вынужденно получилось так, что Восток на ближайшее время выпал... У нас имеется договор с Россией. Однако договоры соблюдаются лишь до тех пор, пока они выгодны...".
За Польшей настал черед других стран. Во Франции, вдоль границы с Германией, шло сооружение оборонительной "линии Мажино". В Париже расхваливали наисовременнейшие фортификационные сооружения, их грозное вооружение. Немецкое командование делало вид, что проявляет огромный интерес к этой линии, в Германии распускались слухи, что именно здесь немцы попытаются совершить прорыв. И вдруг 9 апреля гитлеровские войска без боя вторглись и оккупировали соседнюю Данию, высадили десант в Норвегии, на следующий день вступили в пределы Голландии, Бельгии и Люксембурга и, обойдя с севера "линию Мажино", развернули широкую наступательную операцию против Франции. Ее союзница Англия принялась сосредоточивать свою экспедиционную армию на франко-бельгийской границе лишь с первых чисел мая. Когда вермахт оккупировал Бельгию, английские войска выступили. Однако едва придя в соприкосновение с немецкими войсками, они тут же повернули вспять, оставляя без прикрытия французскую армию.
Они отошли в район Дюнкерка и по приказу из Лондона начали в спешке погрузку на суда. И тут произошло нечто поразительное: целую неделю английские дивизии эвакуировались с континента, а рядом, на расстоянии в несколько километров, стояли гитлеровские бронетанковые соединения и не препятствовали противнику, хотя могли окружить и полностью уничтожить его.
- Чудовищный просчет? - терялся в догадках Отт. - А может быть, наш великий вождь хочет договориться с Англией и приберегает силы для более важной акции?
Рихард разделял эту точку зрения.
Франция капитулировала. Победа гитлеровских полчищ в Европе все больше туманила голову самураям. Им казалось, что наступает самый выгодный момент для осуществления и их захватнических планов. Теперь уже Министерство иностранных дел Японии само, через Отта, уведомило Берлин, что империя желает вступить в более тесное сотрудничество с рейхом.
К чему поведет укрепление союза агрессоров?
- Чем вы обеспокоены? - спросил Рихард генерала, застав его за рюмкой саке. Отт пил один, только когда хотел взбодрить себя и принять особо трудное решение.
- Не обеспокоен, а озадачен, - хмуро ответил посол. - Они, - он кивнул в прикрытое солнцезащитными жалюзи окно, за которым плавал и плавился июньский день, - доводят "до сведения" нашего правительства, что намерены установить "новый порядок в Азии, как это сделала Германия в Европе", и проявляют "особенную заинтересованность" в судьбе колоний поверженных нами государств. - Отт выразительно, с сарказмом процитировал эти фразы из японского документа и воскликнул: - Видишь ли, эти колонии теперь оказались без хозяев - и самое время прибрать их к рукам! А это - Индокитай, Бирма.
- Ну и что же? - спросил Рихард. - Разве это не соответствует и планам Берлина?
- Нет, ты подумай: сами они не в состоянии отхватить даже клочок джунглей под своим носом, а вот воспользоваться плодами наших великих побед - тут как тут! Уверен, что послание, - он небрежно отбросил на стол письмо с печатью японского МИДа, - не вызовет восторга у Риббентропа.
- Но вы, генерал, конечно же знаете, что нужно сделать в данном случае, - многозначительно проговорил Зорге.
- Что именно? - выжидающе посмотрел на него Отт.
- Сопроводить послание самураев письмом и в нем убедительно изложить Берлину ваши справедливые соображения. Кстати, не следует забывать и о германских интересах в Китае. Эти "братья" не очень-то с ними считаются. И заодно стоит намекнуть о вашей позиции представителям дружественной нам прессы.
- Правильно! - оживился посол. - Я как раз и думал обо всем этом. - Он невольно кивнул в сторону бутылки. - А намекнуть прессе - это уже твоя забота.
- Ваше распоряжение, господин посол, будет выполнено незамедлительно. - И Рихард направился к двери.
Вскоре немецкая печать начала открыто выражать недовольство тем, что "дальневосточный брат" пытается таскать каштаны из огня чужими руками. Холодно принял предложения Токио и Риббентроп. И все же Зорге понимал: это лишь кратковременная отсрочка: общие интересы агрессоров в этих исторических условиях были сильнее, чем их противоречия. К тому же Япония, видимо, намеревалась не только пожинать плоды и возлечь на лавры чужой победы, но и сама хотела включиться в "большую игру". Об этом лишний раз свидетельствовало распространенное агентством Домей цусин мнение военно-промышленных кругов о том, что "победа Германии в Европе сама по себе не приведет к улучшению экономического положения Японии, и поэтому нужно установить автаркию* Восточной Азии, тем самым сделав еще один крупный шаг по пути строительства новой Восточной Азии".
В конце июля 1940 года в Токио снова произошла смена кабинета - и снова премьер-министром стал принц Коноэ. Пост министра иностранных дел в правительстве занял Мацуока, ярый сторонник агрессивной политики. Это не предвещало ничего хорошего.