- Бурый, - вклинился я в содержательное словоизлияние, - а ты уверен, что всё будет в порядке? - напряжённо замолчал, глядя в печёное, недовольное лицо собеседника. - Ну там ноги присобачат к заднице, сиськи - лицам женского пола, крепкий лоб - мужчинам, матку... ну она всем нужна...
- Уверен! - отмахнулся тот. - Всё чётко: ноздря к ноздре, глазик к глазику, каждому свою, годами заработанную печень - немного, естественно, загримированную и обновлённую, свой мотор, коробку передач и кардан. Заправят только аккумулятор, масло, поменяют прокладки, то бишь, памперсы...
- Это ты о чём? - удивлённо захлопал глазами.
- А... увлёкся, - извиняюще перекосился, как тёщин тын в преддверии затяжной холодной войны. - Эх, приятно с тобой общаться, - злорадно блеснул глазами, я даже вздохнул облегчённо - Бурый не изменился, метаморфоза мне просто почудилась. - Когда ты такой... беззащитный, - вновь протянул руку - погладить.
Я невольно попытался уклониться. Поднять руку... Ничего не вышло. Бурый заржал.
- Не получается? Хочешь оценить фокус? - самоуверенно вздёрнул нос. - Это я придумал, доков уболтал за поблажки в надзоре слепить мне конкретного собеседника. Сейчас оценишь! - жизнерадостно подскочил. - Смотри только, чтоб голова не закружилась. А всё остальное: трясущиеся поджилки, мокрые штаны, мурашки по спине - это тебе не грозит, - добавил загадочно.
Откуда-то слева, сбоку - так далеко голова не разворачивалась - вытащил продолговатый плоский предмет. Зеркало.
У меня действительно закружилась голова, прорвались молоты, неуправляемые такие и грубые... Я ничего не мог поделать с собой, только в глазах стало двоиться, троиться, видимость расползалась, становясь размытыми подрагивающими пятнами, кляксами... И настойчивая мысль: где остальное?! Ибо на некоем прямоугольном возвышении покоилась моя голова. Всего лишь голова... Без... тела...
Кляксы стремительно расширились, превращаясь в единый чёрный фон. Выключили свет? Пробки полетели.
Удобная мягкая мебель, ягодицы жмурились и чуть ли не мурлыкали, вонзаясь в нежный диванчик. На столе синие окорочка, антрацитовые кусочки рыбного филе, фиолетовые булочки - и прочая вкуснятина. Напитки... бодрящи, но не вставляющи, и таких сумасшедших расцветок, что, кажется, ярко-красный в белую крапинку мухомор выглядит менее ядовитым. В непринуждённых позах вокруг стола расположились: я, Мишаня, Дрол и Бланд.
Вялотекущая беседа, судя по всему означавшая светскую накануне деловой, представляла собой Мишанину серию анекдотов со "старыми козлами" и "невинными девицами" в главных ролях, интересными ответами Бланда о мужской несостоятельности некоторых самоуверенных самцов, моими комментариями относительно различий между полами (паршивое настроение не улетучилось с приобретением тела, судя по печатям и иным опознавательным знакам всё-таки бывшее моим) и тонкими сравнительными характеристиками Дрола дюлей и людей, типа: "взгляд в зеркало, заляпанное болотной тиной (я, правда, не уточнил, кто смотрит: первые или вторые?).
И вот, когда мы достаточно насытились, Бланд не выдержал и хлопнул ладонью по столу и выразительно посмотрел на Дрола (как поручик Ржевский на блондинку).
Вообще-то Бланду имеет смысл проверить изоляцию на своих нервных окончаниях - ну чё так дёргаться? Вон у меня нервишки железные, можно сказать, чугунные, провисают себе, болтаются за ветром, но коснутся кого - так шарахнет, что сопли в разные стороны... Извините, отвлёкся.
Дрол откашлялся деликатно (хотя у меня самого такого чахоточного добра полный кузов и три кравчучки).
- Мы с уважаемым... - важный пинг-понг взглядами с Бландом, - ... компаньоном решили быть к вам, землянам, и вашим подчинённым снисходительными. - Тон его был сух, проскальзывали стальные прутики облечённого властью князька, и я насторожился, по позвоночнику прополз дедушка мороз с полным мешком неприятностей - время смешков прошло, пора начинать плакать и биться головой о стену. - Хотя гильотина ещё никого не освобождала от ответственности, всунул голову - ну, извини. Я правильно выразился? - поинтересовался, холодно улыбнувшись.
- Более - менее, - покачал кистью бледный Мишаня.
- Иногда мне кажется, что я ближе к землянам, чем многие представители этой невинной и, можно сказать, девственной планеты, - его рыбьи глаза некоторое время буравили смутившегося и на этот раз покрасневшего Мишаню, словно коллекционер бабочек захотел поиметь в своей коллекции жабу, но размер иголки не до конца предусмотрел. Затем интенсивность взгляда упала, и Дрол продолжил деловым тоном: - Будучи дюлями аккуратными, мы, внимательнейшим образом рассмотрев действия тебя и твоей команды, Рик, и, удостоверившись в твоей компетенции, - "о, как я рад!" - посчитали возможным выставить вас против интересных соперников, - значительно замолчал, посмотрел на Бланда.
А этот дальний родственник вождя революции, возбуждённо встопорщил плешь и мечтательно осклабился:
- Я уже сейчас представляю, что это будет за бойня! Море крови, горы трупов, - напоролся на мой испуганный взгляд. - Я соперников имел в виду, - добродушно уточнил.
- А можно поподробнее о наших... противниках? - попросил я.
- Вы их увидите, - сухо ответил Дрол. - Но это не дюли. И не люди, - тонко усмехнулся. Я зябко поёжился. - Они сильнее нас физически, крепче, подвижней, но на больших расстояниях у нас преимущество. Зовём мы их просто - гады, - внимательно посмотрел. - Есть такое слово в земном словаре?
Мы с Мишаней одновременно заторможено кивнули и переглянулись. Это что ж за красавцы должны быть, если самым подходящим именем у них - гады?
- Не переживайте, их всего - десять, а с вашей стороны пойдёт вся команда.
- А... - я замялся, - отказаться никак нельзя?
- Разве может пчела отказаться от мёда? - ответил вопросом на вопрос Дрол.
- Смотря какая пчела... - начал Мишаня, но тут же стушевался под пронзительным взглядом Дрола и насмешливым Бланда. - Ну да, я понял, - проговорил, - нам без мёда, как страусу без яичек - никакого мужского достоинства.
- Хорошо, - я оборвал Мишанино плямканье, - здесь всё понятно, никуда не деться из мышеловки - только вперёд, на пружину и иллюзорное сало. Что насчёт всего остального?
- А что? - издевательски поинтересовался Бланд. - Всё только от вас и зависит: плохо бегаешь - попадёшь под поезд, хорошо дерёшься и знаешь себе цену - на арену пожалте. Даже молоко для вредности предоставят - горло промочить. Что вам ещё надо?
- Так...
- Ага, так вам ещё и Спасибо огромное выписать? Транспарант пять метров на метр пойдёт? Вы где родились? - спросил, направив корявый указательный ствол (никакой баллистики!) мне в грудь.
- В Совдепии, - угрюмо ответил Мишаня.
- То-то рожи мне ваши знакомы и этот... как его... - пощёлкал пальцами, - во! - блеск в глазах, повернулся к Дролу, подмигнул. - Хлебом не корми, дай за Спасибо отличиться. Но понимаете, ребяточки, рабоче-интелигентная прослойка, спасибо - это такой агромаднейший гонорар, что ваши репы и дедка с бабкой и Жучкой не потянут. Там у себя это добро можете килограммами потреблять - очень даже калорийное, между прочим - сам пробовал и чуть не исправился... то есть, не испортился... - задумался, закатив глазные линзы, - да нет же - чуть не поправился. Это там у себя и на "чих" можно разжиться лёгким "спасибочком" и на ручку, вовремя поданную можно заработать этакий бутерброд. У нас же, - скорчил важную мину (кирпичом бы подправить!), - это мощная неконвертируемая валюта! - секундная пауза. - Ну что, согласны? - искуссительно улыбнулся.
- В гробу видал я ваше спасибо, - зло буркнул я.
- Ну, этого не дождётесь, - жизнерадостно ответствовал Бланд.
- Почему же, - Дрол пытливо посмотрел, - в условиях этот пункт можно оговорить...
- После завещания, - встрял, как понос старикашка. - Голова - Бланду, то есть мне, сердце - Дролу, пенис... - безнадёжно махнул рукой. - Да кому он нужен без рычажной системы? - улыбнулся нагло Мишане.