В том самом маленьком ресторанчике я впервые увидел gineproni, и это блюдо так меня возмутило, что я отправился в ресторан напротив. Gineproni — это дрозды, которых продают дюжинами. Их маленькие тушки истерзаны, перья запачканы кровью. Птичек откармливают ягодами можжевельника, и я слышал, что от этого их мясо приобретает привкус джина. Они считаются большим деликатесом и являют собой зрелище такое же плачевное, как на Кипре beccaficos — соленые славки, откормленные фигами. Связки тушек дроздов и других мелких птичек, висящие на уличных рынках, объясняют отсутствие птичьего пения в Италии.
В это время года, в конце лета, в магазинах и холодильниках ресторанов полно грибов самых разных видов, размеров и окраски. Итальянское название грибов — funghi — само по себе вызывает некоторую тревогу: добавочное «h» сообщает слову какой-то зловещий оттенок. Некоторые из этих монстров, зеленые в крапинку или разгневанно-красные, легкомысленно поглощаются клиентами ресторанов, и хотя у меня нет особых предубеждений насчет пищи, я бы никогда не отважился заказать их. Для меня их внешний вид является неопровержимым доказательством правоты Светония, который утверждал, что Клавдия отравили грибами.
Мой любимый ресторанчик очень удобно расположен. Прямо за углом — желто-коричневые колоннады, два фонтана и собор Святого Петра. Мне это казалось удивительным везением — иметь возможность посидеть на стуле и выпить бокал вина в непосредственной близости от такого удивительного строения, как этот собор. Усталость от посещения галерей Ватикана и библиотеки легко снимается графинчиком фраскати, тарелкой супа с овощами и сыром горгонзола.
Вечером мой ресторанчик меняет лицо. Люди, которые здесь обедают, не похожи на тех, кто приходит сюда на ланч. Американки, потерявшей сумочку, приезжего священника, туристов, бормочущих по-французски, по-немецки или по-английски, вечером здесь уже не встретишь. И настойчивого молодого человека с камеями тоже. Этот юноша обычно являлся в середине ланча, быстро оценивал ситуацию и легкой вежливой тенью приближался к любому, кто сидел с девушкой. Глядя даме в глаза, торговец открывал обитый кожей ящичек, полный камей. Он быстро соображал, удастся ему здесь что-нибудь продать или нет, и если девушка не проявляла интереса к его товару, быстро переходил к другому столику. Я с удивлением наблюдал, как много ему удавалось продать. Очень забавно было смотреть на то, как он работал с клиентами. Англичанин или американец после неуверенной попытки поторговаться обычно платил запрошенную цену, безусловно, из опасения показаться своей даме прижимистым, но итальянцы свободны от подобных предрассудков. Увалень-итальянец, чья подруга умирала от желания приобрести камею, сражался с продавцом за каждую лиру. Он пожимал плечами, отворачивался, демонстрировал презрение, ругал камею, катал ее по столу среди хлебных крошек, как будто это был мусор, и уже становилось жалко продавца, хотя, вообще-то, он получал удовольствие от этой игры. Он вел себя как опытный фехтовальщик, который встретил достойного соперника и не может не чувствовать к нему глубокого уважения, несмотря на то что тот очень его теснит. В темных глазах продавца смирение перед тем, кто его победил. Наконец с душераздирающим криком: «Вы меня разорите!» торговец расставался с камеей, полагаю, в накладе не оставшись. По крайней мере, сразу же после заключения сделки он снова расплывался в улыбке и отправлялся к следующей жертве, с которой придерживался той же тактики.
Вечером человека с камеями сменял человек с гитарой. Это был худой, прожженного вида парень, не имевший привычки бриться каждый день, с тяжелыми, набрякшими веками. Агентство по набору актеров, не колеблясь, взяло бы его на роли «гангстера-иностранца», но этому типу внешности несколько столетий, а банды подобных субъектов терроризировали Рим еще во времена Борджиа.
Он прогуливался под навесом из дикого винограда, обводя собравшихся тяжелым взглядом. Ресторан был полон местных жителей с семьями и других персонажей, в большинстве своем ему знакомых. Семейства, с чинно повязанными салфетками, склонялись над своими тарелками спагетти, друзья распивали бутылочку vino bianco, а странные персонажи, возможно, проживавшие поблизости и работавшие в Ватикане, неторопливо ели.