— Я тебе позвоню.
Он взглянул на меня с робкой надеждой, которая сразу же сменилась удивлением, так как он увидел мое мокрое от слез лицо. Но он не успел ничего сказать: через силу улыбнувшись и махнув ему рукой, я убежала.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Моя жизнь закрутилась; перед моими глазами мелькали одни и те же лица, и это было похоже на карусель в Луна-парке, которую я видела в детстве из окна своей комнаты и которая радовала мое сердце сверкающими огнями.
Карусель состоит всего лишь из нескольких фигур, и они, сменяя друг друга, все время возвращаются. Под звуки пронзительной, жалобной музыки и звона колокольчиков мимо вас проплывают сначала лебедь, потом кот, автомобиль, лошадка, королевский трон, пасхальное яичко, дракон, а потом снова лебедь, снова кот, снова автомобиль, лошадка, королевский трон, пасхальное яичко, дракон, и так до глубокой ночи. Вот и передо мною мелькали однообразные лица мужчин, бóльшую часть из них я уже знала, а с некоторыми встречалась впервые, но все они мало чем отличались друг от друга. Из Милана вернулся Джачинти и привез мне в подарок шелковые чулки, мы виделись с ним несколько вечеров подряд. Потом Джачинти снова уехал, и я начала встречаться с Джино по два раза в неделю. Остальные вечера я проводила с мужчинами, одних встречала на улице, с другими меня знакомила Джизелла. Разные это были мужчины: и молодые, и средних лет, и старые; некоторые, симпатичные, вели себя пристойно, а другие, неприятные, смотрели на меня как на вещь, но, раз уж я решила менять любовников, это, в конце концов, не имело значения. Я знакомилась с мужчиной на улице или в кафе, иногда ужинала с ним где-нибудь, а потом приводила домой. Мы запирались в моей комнате, занимались тем делом, ради которого пришел сюда мой случайный гость, разговаривали о том о сем, потом он платил деньги и уходил, а я шла в большую комнату, где меня ждала мама. Если я была голодна, то ужинала и отправлялась спать. Изредка, если было еще не поздно, я снова выходила на улицу и возвращалась в город искать нового клиента. Но иногда по нескольку дней вообще сидела дома и ничего не делала. Я окончательно обленилась, с грустью, но и с каким-то упоением я предавалась вялому безделью, в этом, очевидно, сказалась не только моя жажда отдыха и покоя, но также извечная усталость и бедность мамы и всего нашего рода. Очень часто только вид пустой коробки, где мы хранили свои сбережения, мог заставить меня выйти из дома и прогуливаться по центральным улицам города в поисках клиента, но иногда лень одолевала меня, тогда я предпочитала оставаться дома и занимать деньги у Джизеллы или же посылала маму в магазин, где отпускали товары в кредит.
И все-таки не могу сказать, что такая жизнь была мне неприятна. Очень скоро я поняла, что в моем отношении к Джи-но не было ничего странного и необычного, в конце концов, почти все мужчины чем-нибудь да нравились мне. Не знаю, все ли женщины моей профессии таковы или я обладаю какими-то особыми наклонностями; знаю только, что каждый раз я испытываю нетерпеливое любопытство, жду чего-то необычайного, и только изредка меня постигает разочарование. В молодых мужчинах мне нравились высокий рост, худоба, свежесть, их неопытность и робость, их ласковые глаза, мягкие волосы, яркие губы, мужчины зрелого возраста мне нравились своими мускулистыми руками, широкой, крепкой грудью; их плечи, мышцы живота и ноги несли на себе печать силы и мощи, которая приходит с годами; наконец, старые мужчины тоже нравились мне, потому что они в отличие от нас, женщин, не так быстро покоряются времени и не только сохраняют свою красоту, но приобретают с годами какое-то своеобразное обаяние. Частые встречи и новые знакомства научили меня с первого взгляда определять достоинства и недостатки людей с такой точностью и проницательностью, какие даются только опытом. И кроме того, человеческое тело было для меня неиссякаемым источником таинственного и ненасытного наслаждения, и не раз я ловила себя на том, что, прикасаясь кончиками пальцев к телу одного из своих ночных гостей, я словно хочу заглянуть куда-то вглубь, по ту сторону наших обыденных отношений, понять сущность мужской силы и объяснить себе, почему она меня так притягивает. Но я старалась всячески скрывать эту тягу, потому что мужчины со своим вечным тщеславием могли бы ошибиться и подумать, что я влюблена, а на самом деле никакой любви не было, даже любви в их понимании, а это, скорее, напоминало то благоговение и трепет, которые охватывали меня в храме, когда я исполняла религиозные обряды.