Это состояние души, однако, не отражалось на моей обычной жизни. Я продолжала оставаться прежней Адрианой, с прежним характером, я все так же приводила в дом мужчин, встречалась с Джизеллой и болтала о пустяках с мамой и другими людьми. И мне иногда казалось странным, насколько та Адриана, которая остается наедине с собою, не похожа на Адриану, окруженную людьми. Но я вовсе не считала, что лишь мне одной приходится испытывать подобное отчаяние и такие жестокие муки. Должно быть, все люди переживают то же самое, хотя бы раз на дню, когда человек чувствует, что его жизнь зашла в страшный, непонятный, нелепый тупик. Однако это сознание не накладывает на них видимого отпечатка. Они так же, как и я, выходят из дома, отправляются по делам и искренне играют свою неискреннюю роль. Эта мысль лишь подтверждала мое убеждение, что все люди без исключения достойны жалости уже за одно то, что живут на свете.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Теперь мы с Джизеллой были не только подругами, но и сообщницами. Правда, мы часто спорили с ней, какие места нам следует посещать. Джизелла стояла за рестораны и роскошные кабаре, а я предпочитала самые скромные кафе или просто улицу; но мы и тут сумели прийти к согласию: по очереди ходили вместе в наши излюбленные места. Как-то раз вечером, когда мы с Джизеллой, поужинав в ресторане и никого не залучив, возвращались домой, я вдруг заметила, что за нами все время следует какая-то машина. Я сказала об этом Джизелле и предложила согласиться, если нас пригласят сесть в машину. Но Джизелла в этот вечер была в самом дурном расположении духа — ей пришлось самой платить за ужин, а она уже некоторое время находилась в стесненных обстоятельствах. Она грубо отрезала:
— Садись, если хочешь… а я пойду домой спать.
Тем временем машина приблизилась к тротуару и медленно ехала рядом с нами. Джизелла шла у стены, а я — ближе к машине. Я мельком заглянула в окошко и увидела, что в машине сидят двое мужчин. Я шепотом спросила у Джизеллы:
— Что нам делать? Если ты не хочешь, я тоже не пойду.
Хотя Джизелла все еще дулась, она в свою очередь тоже искоса посмотрела на машину и с минуту раздумывала. Потом заявила:
— Не сяду я в машину. Поезжай… чего боишься?
— Нет, без тебя я не поеду.
Она покачала головой, снова заглянула в машину, которая все еще медленно ехала за нами, а потом внезапно передумала и ответила:
— Ну, ладно… Только делай вид, что ничего не замечаешь, и давай отойдем немного подальше… Здесь, прямо на Корсо, я не хочу садиться.
Мы прошли еще метров пятьдесят, машина все время следовала за нами, потом Джизелла свернула за угол, и мы вышли на темную, тесную улицу с узким тротуаром, примыкающим к старой стене, залепленной афишами. Мы слышали, как машина тоже свернула, и ее фары бросили на нас сноп белого света. Нам показалось, что свет этот раздевает нас донага, пригвождает к мокрой стене, покрытой вылинявшими рваными афишами, и мы замерли. Джизелла раздраженно сказала вполголоса:
— Это еще что за манеры?.. Что они, не разглядели нас на Корсо?.. Вот возьму и уйду домой…
— Нет, нет, — торопливо сказала я умоляющим голосом.
Не знаю почему, но мне очень хотелось познакомиться с двумя мужчинами, сидящими в машине, и я добавила:
— Тебе-то что от этого?… Ведь все они так поступают.
Джизелла пожала плечами, в это время фары погасли, и машина остановилась возле тротуара прямо возле нас. Мужчина, сидевший за рулем, высунул в окошко белокурую голову и произнес звонким голосом:
— Добрый вечер!
— Добрый вечер, — сдержанно ответила Джизелла.
— Куда это вы направляетесь одни-одинешеньки? — продолжал он. — Не позволите ли составить вам компанию?
Хотя это было произнесено насмешливым тоном явно остроумного человека, это были все-таки обычные фразы, которые я слышала сотни раз. Все так же сдержанно Джизелла сказала:
— Все зависит от того…
Она всегда так отвечала на подобные предложения.
— От чего же это зависит? — спросил мужчина.
— От того, сколько вы нам заплатите, — сказала Джизелла, приблизившись и положив руку на стекло машины.
— А сколько вы хотите?
Джизелла назвала цифру.
— Очень дорого, — протянул мужчина, — в самом деле дорого.
Но видимо, он уже готов был согласиться. Его спутник, лица которого я не видела, что-то шепнул ему на ухо, но блондин пожал плечами, а потом обратился к нам: