Как прежде Марциан, этот полководец сделал куда больше, чем от него ожидали. Прежде всего он не согласился стать марионеткой Аспара и с первого же дня старался упрочить свое положение. С этой целью новый император заменил дворцовую гвардию, состоявшую из германцев, уроженцами Исаврийских гор, племенем с востока Малой Азии. Такая перестановка означала, что ему больше нечего бояться смерти от рук собственных телохранителей в том случае, если он перейдет дорогу Аспару. Безопасность императора была гарантирована тем, что он отдал свою дочь вождю исаврийцев, принявшему греческое имя Зинон.
Этот ключевой маневр символизировал расхождение в истории Восточной и Западной империи: в то время как со времен смерти Феодосия I Запад становился все более германским, на Востоке шёл обратный процесс. После убийства Руфина германцам все труднее становилось действовать как хозяевам страны, а в правление Льва I их все больше вытесняли исаврийцы и другие племена, пришедшие из-за границ государства. Таким образом, сформировалась национальная армия, которая могла защититься от внутреннего врага и в течение следующей тысячи лет помогала Востоку жить более или менее спокойно.
После смерти Валентиниана III на престол Западной империи взошел римский патриций Петроний Максим. Для того чтобы придать своему избранию видимость законности, он принудил вдову своего предшественника Евдоксию стать его женой. Согласно преданиям, она отказывалась от этой партии, поскольку, во-первых, презирала немолодого императора, а во-вторых, подозревала, что он причастен к убийству её первого мужа.
В это время на Западе самой влиятельной личностью был пожилой уже Гейзерих, король вандалов. Ему было за шестьдесят, и под его предводительством племя владело Африкой уже около четверти столетия, но воинственность его ничуть не иссякла. Другие могущественные правители, его современники, Аттила и Теодорих, были мертвы, но он по-прежнему оставался в силе.
Более того, в V столетии он единственный из варварских королей построил свой собственный флот, и хотя не смог стать единовластным правителем Африки, как это было с римлянами (местные племена вернули себе Мавританию и часть Нумидии), но по морю его войска могли добраться куда угодно. Гейзерих владел Корсикой, Сардинией, Балеарскими островами и даже частью побережья Сицилии. Он совершал набеги вдоль прибрежной полосы материка то на востоке, то на западе, и при его жизни, казалось бы, возродилась древняя империя Карфагена. Теперь Рим столкнулся с ней точно так же, как это было семьсот лет назад, но это не был прежний могущественный и непобедимый город. Мало того что римляне и сами ничего не могли противопоставить могущественному вандалу, но императрица Евдоксия сама предложила Гейзериху напасть на столицу, описывая ее слабость и гарантируя успех. Вероятно, она пыталась спастись от ненавистного мужа даже ценой разрушения родного города.
Такое приглашение Гейзериху не нужно было повторять дважды. С приходом июня 455 г. (1208 г. AUC) его корабли появились в устье Тибрa. Император Петроний пытался бежать, но погиб от рук перепуганных жителей, пытавшихся таким образом умилостивить завоевателя. Вандалы беспрепятственно вошли в город.
Папа Лев пытался использовать свое влияние, чтобы воздействовать на Гейзериха так же, как в свое время на Аттилу, но на этот раз ситуация резко переменилась. Вождь гуннов был язычником, в котором нетрудно было пробудить религиозный трепет торжественным выходом, но для арианина Гейзериха слова католического епископа не значили ничего. Спустя сорок пять лет после Алариха Рим был разграблен во второй раз. В этой ситуации была некая горькая ирония, ведь завоеватели пришли из Карфагена, и нетрудно было представить себе призрак Ганнибала, с радостью следящий за уничтожением своего давнего врага.
Гейзерих был человеком практичным: он пришел за добычей и не собирался чинить бессмысленные разрушения или садистски терзать население города. В течение двух недель его воины систематически прочесали весь город и забрали все ценное, что можно было снять и увезти с собой в Карфаген, так что Рим после их вторжения остался нищим, но фактически не поврежденным, как и после нашествия варваров Алариха. Самое странное, что ограбленные римляне стали называть словом «вандал» тех, кто неразумно крушит все вокруг себя, и слово в этом значении дошло до наших дней, хотя ничего такого, как мы видим, на самом деле не было.
Среди прочего Гейзерих увёз с собой священные сосуды иудеев, которые Тит перенёс в Рим из разрушенного Храма почти четыреста лет назад. Они тоже отправились в Карфаген.
Что касается Евдоксии, то она получила то, что заслужила. Вместо того чтобы вернуть ей свободу и восстановить поруганную честь, холодный и лишённый сентиментальных чувств Гейзерих отобрал у неё все драгоценности и вместе с обеими дочерьми отправил в Африку в качестве пленниц.
Разграбление Рима вызвало прилив меланхолии и рассуждений об исторической справедливости, в том числе и у многих историков того времени, в частности у Гая Соллия Аполлинария Сидона. Этот галл родился в 430 г. и пережил все стадии заката Западной империи. Он напомнил о том, каким образом, согласно известной легенде, был создан Рим.
Ромул и Рем на рассвете ждали знамения, и второй из них увидел шесть орлов (или грифов), а первый — двенадцать. Знамение было более благоприятным для Ромула, и именно он построил город.
В римской истории существовало поверье, что эти птицы символизировали столетия существования Империи. Таким образом, если бы основателем ее столицы стал Рем, то она просуществовала бы шестьсот лет, то есть до 153 г. до н. э. Примерно в это время был наконец-то уничтожен Карфаген. Историк спрашивал себя: неужели в этом случае римляне проиграли бы Ганнибалу в битве при Каннах и тогда в течение ближайших пятидесяти лет погибли бы от рук своих врагов?
Поскольку город всё-таки выстроил Ромул, ему было отпущено двенадцать столетий жизни, по одному на каждого увиденного орла. Это время закончилось в 447 г. (1200 г. AUC), и вскоре после этого Гейзерих пришел, чтобы уничтожить Рим (можно было подумать, что рано или поздно Вечный город должен был погибнуть от руки карфагенца). «Теперь, о Рим, ты знаешь, что тебе назначено», — писал Сидон.
Рицимер, вождь свевов
За то, что осталось от западной части римского государства, снова сражались два военачальника, каждый из которых в свое время служил под командованием Аэция. Одним из них был Марк Авит, происходивший из старой галльской семьи, а другим — Рицимер, сын вождя племени свевов.
Авит в своей родной провинции проводил ту же политику, что и его бывший начальник, то есть пытался использовать различные варварские племена, чтобы спасти то, что осталось от римского наследия. Он заключил союз с королем вестготов Теодорихом II, который воспользовался миром в Галлии для того, чтобы собрать свои войска в Испании. В 456 г. он начал расширять свои владения за счет территории свевов. К тому времени вся Испания уже принадлежала вестготам, они правили всеми землями от Бретани до Гибралтара, за исключением северных гор провинции, где оставшимся свевам и коренным жителям этих мест — баскам — удалось сохранить некоторое подобие независимости.
Между тем Авита привлекала мысль, что Гейзерих разграбил Рим и оставил вакантным престол Империи. Он получил принципиальное согласие императора восточной части государства, Марциана, и имел мощного союзника в лице главы вестготов, так что вскоре, уже в 456 г., стал владыкой Западной империи.
Ему противостоял Рицимер. Свеву по рождению не мог быть приятен человек, который заключил союз с вестготами и помог им практически вытеснить его сородичей из Испании. Недовольство этого человека стоило принимать в расчет: в том же 456 г. он уничтожил флот вандалов вблизи Корсики, и все, кто осознавал важность победы римского оружия над ненавистными соседями, боготворили полководца. Когда Рицимер предложил Авиту отречься от престола, ему ничего не оставалось делать, кроме как подчиниться. После этого целых шестнадцать лет вождь свевов был настоящим правителем Рима и смещал или назначал императоров по своему желанию.