— Я удивляюсь тому, что вы разгуливаете тут в одиночку, словно бы вам нечего бояться, — ответил патер.
— Но чего же мне бояться?
— А вы не знаете? В горах поселились разбойники.
— Об этом я ничего не слышал.
— Но это правда. Разбойники отобрали у нас бочки с вином, а патер Бернгард, который был при том, еще должен был отпустить грехи этим мошенникам. Но такое отпущение грехов, полученное силой, недействительно. К тому же этим разбойникам с большой дороги на пользу их потеха не пойдет…
— Почему же? — спросил Ринальдо, изображая удивление.
— Эти богомерзкие парни будут не только отлучены нами от церкви, но мы еще доведем до сведения высших властей, что они совершают преступления. И вскоре против них выступит наряд войск и изгонит их из укрытий.
— Но прольется кровь!
— Пусть прольется разбойничьей крови как можно больше, на благо обокраденного человечества.
— Могу ли я за деньги и слова благодарности получить у вас завтрак? — поинтересовался Ринальдо, давая другое направление их разговору.
— Почему же нет? Проходите.
— Я хотел бы позавтракать здесь, на воздухе, а потом отправиться в обратный путь, поскольку вы сказали, что местность эта небезопасна.
Монах ушел и вернулся вскоре с членом их ордена, но не духовным лицом, который нес бутылку вина и булочки.
— Прошу прощенья. Так вы не проживаете здесь поблизости? — спросил монах.
— Я гость, живу у друга, замок которого недалеко отсюда.
— Ага! Вы, значит, еще не слышали о пресловутом Ринальдини?
— Нет, слышал! Он, говорят, погиб в бою, а в Чезене я узнал подробности о его смерти.
— Так говорят. Однако кое-кто утверждает, что этот негодяй еще жив. Он, говорят, истинный Протей[4], бродит тут по округе в разных обличьях.
— А вы его не знаете?
— Боже избави! Между тем если бы мы наверняка знали, где с ним можно встретиться, так попытались бы получить от него охранную грамоту для нас и нашего имущества.
— А что дали бы вы ему за это, почтенный патер?
— Мы предложили бы ему сто цехинов и даже добавили бы, если б он потребовал больше.
— Но если вы дадите эти деньги солдатам, которых пошлют против него…
— Это не поможет. Его шайка сразу же разрастется, даже если ее разгромят и останется их в десять раз меньше. В ней и так, говорят, более пятисот человек.
— Бог мой! Чем же этот тип кормит всех своих людей? — удивленно воскликнул Ринальдо.
— А тем, что награбит. Они крадут точно вороны, эти нечестивые молодчики, — вздохнул монах.
— Но я полагаю, если бы правительство умно повело дело, так с этим бесчинством можно было бы покончить.
— Как же? — удивился патер.
— К примеру, объявить полное прощение Ринальдини и его людям… Пригласить их вернуться в гражданское общество…
— Господи, спаси и помилуй! Кто захотел бы жить с подобными прощелыгами в одном обществе? Благочестивого христианина нельзя даже похоронить рядом с таким висельником, не говоря уже о том, чтобы полагать его способным жить рядом и вместе с этим мошенником… Нет! Из этого ничего не выйдет. Грехи этим подонкам можно отпустить разве только в их смертный час, если они обратятся к Богу, но на виселицу их следует вздернуть без пощады. А умрут они во грехе, не получив отпущения, так пускай провалятся в преисподнюю. Поддерживать связь с этими подонками нельзя…
— Однако же вы сами хотели вступить с ними в связь… — возразил Ринальдо. — Разве вы не намеревались купить у них охранную грамоту?
— Это не связь с ними, а умный поступок. С волками жить — по-волчьи выть. Да, мы покупаем у них охранное право, но отлучаем после этого их всех от церкви. С подобным людом обращаться надо как с язычниками, не ведающими о Боге.
— Допустим, что я это знаю… и был бы я сам Ринальдини…
— От чего избави вас Бог!
— …так я бы — как Ринальдини, разумеется, — вас, господа, лишил бы власти.
— Вот и хорошо, что Ринальдини этого не знает! Он, говорят, человек мстительный. Но, может, его и на свете больше нет.
— Весьма возможно. В Пиенце его голова, по слухам, вздета на кол.
— Да так ли это? — переспросил монах. — Но я боюсь его последователей так же, как его самого.
— Скажите, кому принадлежит вон тот чудесный замок? — перевел Ринальдо разговор на другую тему.
— С недавнего времени он принадлежит барону Ровеццо, который его купил. А прежде был собственностью семейства Алтиери. Барон живет там со своей юной, любезной супругой. Они недавно женаты. Она, говорят, тихая дама. А барон человек довольно буйный, истинный дьявол на охоте, а на коне скачет как безумец. И вот что еще: смею ли спросить ваше имя?