— Дарси, это ты? — раздался знакомый голос за дверью кабинки. Я замерла, схватившись за унитаз для поддержки.
Рене.
— Я здесь, — удалось сказать мне.
— Слава Богу, — ответила она. — Ты в порядке?
«Лучше, чем Элли», — подумала я, чувствуя легкую истерику.
— Не думаю, что сейчас с кем-то из нас все в порядке.
— Выходи, — тихо ответила Рене. — Мне нужно увидеть тебя, милая.
И я осознала, что она не знала. Она все еще думала, что мы с Фареллом вместе, что я имею право быть здесь.
Что она скажет, когда узнает?
Я спустила воду в туалете и встала, собираясь с духом, а затем вышла из кабинки.
Рене выглядела ужасно.
Ее волосы не были причесаны, а одежда не подходила по цвету. Это совсем не в ее стиле, но, думаю, когда твой сын попал в аварию, ты не тратишь время на то, чтобы согласовать свой наряд. Ее глаза были красными и опухшими, но она храбро улыбнулась мне и протянула руки.
Я не могу этого сделать.
— Рене, мне нужно тебе кое-что сказать.
— Я уже знаю... или, по крайней мере, знаю достаточно, — тихо сказала она. — Брайс рассказал мне о вашей ссоре. С Фареллом была еще одна девушка. Но я знаю, что он тебе небезразличен, и прямо сейчас мне бы очень пригодилась твоя поддержка.
Упав в ее объятия, я крепко обняла ее и зарыдала. Все по-прежнему было ужасно, я была смущена и напугана, но просто находясь рядом с ней, я чувствовала себя лучше, чем всю ночь до этого.
— Как он? — наконец, смогла спросить я.
— Он сейчас в операционной, — сказала она, потирая мне спину. — Они сказали мне, что у него сломан позвоночник. Мы не уверены точно, что это будет означать в долгосрочной перспективе, но это не может быть хорошо. Не знаю, что будет дальше, Дарси. Я просто не знаю. Но мне бы хотелось, чтобы ты подождала с нами. Думаю, Фарелл хотел бы этого.
Я покачала головой — она ошибалась. Фарелл бы этого совсем не хотел.
— Ты знаешь, мы с Маркусом женаты уже двадцать лет, — тихо сказала она. — Это долгий срок — через некоторое время ты понимаешь, что нельзя судить об отношениях однобоко. Люди совершают ошибки. Нужно смотреть на все это, когда судишь человека. Пожалуйста, пойдем со мной, Дарси. Может быть, ты не хочешь делать это для Фарелла прямо сейчас, так сделай это для меня. В прошлом году ты была мне как родная дочь. Помоги мне пройти через это. Пожалуйста.
Я медленно кивнула, потому что, что еще я могла сделать? Улучив минутку, чтобы умыться, я последовала за ней обратно в часовню.
________
Он пробыл в операционной до девяти утра следующего дня. Это был успех, потому что он все еще был жив. Мы не узнаем о поврежден ли мозг, пока он не очнется.
Если он очнется.
Я оставалась в больнице с Рене и ее мужем до позднего вечера. Вот тогда-то Шанда и пришла меня искать.
— Позволь мне отвезти тебя домой, — сказала она. — Тебе нужно принять душ и немного отдохнуть.
— С тобой все будет в порядке? — спросила я Рене. Она кивнула, ее глаза отяжелели.
— Поспи немного, — тихо ответила она. — Я позвоню тебе, если что-нибудь изменится.
К счастью, Шанда, казалось, понимала, что мне нужна тишина, поэтому она не приставала ко мне с вопросами, пока мы ехали. Мы заехали на стоянку трейлеров около шести вечера, и я увидела мотоцикл перед своим домом.
Буни.
Он ждал на крыльце, его лицо омрачила тень. Я вышла из машины и подошла к нему.
— Привет, — сказала я.
— Привет.
Мы изучали друг друга, и на этот раз я не чувствовала никакого влечения. Я вообще ничего не чувствовала — я была опустошена. Измучена.
— Я слышал об Элли, — тихо сказал он. — Дерьмово.
— Да, — сказала я, мой голос дрогнул. — Фарелл тоже в тяжелом состоянии. Они не знают, когда он проснется и сможет ли когда-нибудь снова ходить. Думаю, это довольно маловероятно.
— Значит, ты была с его семьей... Что это значит?
Я пожала плечами, жалея, что у меня нет ответа.
— Понятия не имею, — тихо ответила я. — Не знаю, что и думать обо всем этом. Я просто так устала...
— А мы?
Его глаза пронзали меня насквозь, черные, как уголь. Я изучала его, вспоминая, как он чувствовался глубоко внутри меня. Это было хорошо. Лучшее, что у меня когда-либо было, это уж точно. Но что на самом деле означало заниматься сексом с ним? За последний год он переспал с половиной старшеклассниц.
— Ты уезжаешь завтра? — спросила я после долгой паузы.
Он кивнул.
— Да, мне нужно быть в аэропорту Спокана к пяти утра.
— Ух ты.
— Тебе нужно поспать, — сказал он наконец.
Я моргнула.
Он был прав — мне нужно поспать.
— Хочешь зайти? — спросила я. — Мой отец дома, но ему будет все равно.
Он, вероятно, и не заметит. Между пивом и обезболивающими он превратился в глыбу перед телевизором. Буни кивнул, вставая и протягивая руку. Я взялась за нее, а затем повела его в свою спальню, где мы вместе рухнули на мою двуспальную кровать. Хотела бы я сказать, что мы занимались сладкой любовью всю ночь, или что мы разговаривали, и это было прекрасно и особенно, но правда была в том, что я потеряла сознание в его объятиях и не просыпалась четырнадцать часов. К тому времени, как я, спотыкаясь, выбралась из постели, его уже не было, но я нашла записку. Он обещал написать мне.
Я приняла душ и вернулась в больницу.
________
Четыре дня спустя
— Он хочет поговорить с тобой наедине, — сказал мне Маркус, его глаза были уставшими. После аварии Фарелл находился в медикаментозной коме, чтобы его мозг восстановился. Его разбудили этим утром, но мне нужно было работать, и я не могла быть там. Я пришла сразу после окончания своей смены, все еще одетая в форму.
Взглянув на дверь отделения интенсивной терапии, я сглотнула. Ожидая в больнице, я чувствовала себя большой обманщицей, как будто у меня не было права быть здесь. Но Рене, казалось, очень ценила это, и даже Маркус выглядел счастливым, увидев меня.
Сначала я не могла этого понять. Но затем Шанда сказала, что я больше, чем просто человек, с которым можно посидеть в приемной. Я была живой, дышащей связью с их сыном.
Это было большое давление.
Теперь я обнаружила, что иду в палату Фарелла, задаваясь вопросом, какого черта я подвергаю себя этому.
Он лежал на кровати, почти не похожий на самого себя. Из-за синяков, трубок и гипса он мог бы стать массовкой в какой-нибудь больничной драме.
Его глаза открылись, когда я осторожно села рядом с ним.
— Дарси? — спросил он грубым, болезненным шепотом. — Ты действительно здесь? Мне снились сны...
— Это я, — сказала я, смаргивая слезы.
Бл*дь.
Я все еще забочусь о нем — я пришла к этому неприятному осознанию после второго дня пребывания в больнице. Наверное, это одна из маленьких шуток жизни.
Чувства просто так не отключаются.
— Я говорил с Брайсом ранее, — сказал он. — Совсем не помню выпускной или несчастный случай. Папа сказал мне, что Элли Стоквелл мертва, — его голос дрогнул, — и что я вел машину. Я убил ее, Дарси. Я был пьян.
Я прочистила горло, быстро моргая.
— Да, именно это и произошло.
— Он также сказал мне, что мы расстались прямо перед тем, как это случилось. Я ничего этого не помню.
Я потянулась за салфеткой, вытирая глаза.
— Давай не будем говорить об этом прямо сейчас.
— Нет, — сказал он, и хотя его голос был слабым, его взгляд на моем лице был интенсивным. — Расскажи. Мне нужно знать, что произошло. Никто мне ничего не скажет. Они все пытаются защитить меня, но мне действительно нужно знать, что я сделал.
Я вздохнула, а затем кивнула головой.
— Мы были на вечеринке, ты это знаешь, — начала я. — Ты много выпил. Все просто тусовались, и через некоторое время я потеряла тебя из виду. Через время мы с Шандой пошли в лес пописать. На обратном пути мы застали тебя с Элли за сексом.
Произносить эти слова было больно.
— Когда ты вернулся, я порвала с тобой и ушла с вечеринки. Колби сказал, что ты продолжал пить, а потом вы с Элли уехали на грузовике Грега Краффта и разбили его. Грег сказал, что пытался остановить тебя, но ты не слушал.
Глаза Фарелла покраснели, и он быстро заморгал.
— Мне так жаль, — прошептал он. — Я не помню всего этого, Дарси. Они говорят, что я, вероятно, никогда не вспомню ту ночь. Никогда не хотел причинить боль Элли — я даже не знал ее так хорошо. И не могу придумать ни одной причины, по которой мне захотелось бы тебе изменить. Ведь я люблю тебя.