– Дзара! – вполголоса окликнули сзади, и девочка быстро обернулась. К ней шла мама в сопровождении очкастой тети Филлы. – Опять ноги за борт свесила?
– Да пусть ее, дэйя Мэйдо, – улыбнулась очкастая, потрепав Дзару по макушке. – Действительно, боэй, если что, утонуть не дадут.
– Мам, а тот дядя уже забрал интервью? – поинтересовалась Дзара, на всякий случай поднимаясь. – А у нас еще осталось? А его можно попробовать?
– Дэй Уита Брегг остался с дедушкой. Тот вроде бы не возражает поговорить. А я вот не любительница, – мама похлопала Дзару по шортам, отряхивая от пыли. – Смотри, вся извозилась! Ух, свинюшка!
– Мам, что а что там такое? – немедленно поинтересовалась Дзара, тыкая пальцем в статую на берегу. – И что они делают?
– Тс-с! – мама прижала палец к ее губам. – Тише, говори шепотом и не мешай людям. На холме стоит статуя бога воды Теллеона из пантеона Миндаллы, а люди ей молятся. Ты ведь помнишь, что я рассказывала про Миндаллу?
– Ага, – кивнула Дзара. – Миндалла – сказка про старых богов, в которых раньше верили люди. А зачем им молиться, если их нет?
Один из дядек у борта обернулся и бросил на нее недовольный взгляд.
– Тара, твоя девочка богохульствует! – резко сказал он на катару. – За такое пороть нужно нещадно. Убери ее отсюда, если не хочешь, чтобы я сделал это вместо негодной родительницы!
– О, атара понимает кваре? – поинтересовалась тетя Филла на катару, невинно хлопая ресницами. – Он считает, боги обижаться на маленькая глупая девочка и радоваться сильный умный мужчина ее бьет?
– Иностранцам незачем совать нос в нашу веру! – резко ответил мужчина. – Наши пути вам не понять. Ребенок или взрослый, все одинаково отвечают перед богами за проступки.
– Прошу прощения, что вмешиваюсь, Юйлиань-атара, но вы грубо нарушаете Устав Университета, – еще один дядька, совершенно лысый и в пятнистой военной форме, появился возле группы словно из воздуха. На его левой щеке красовалась большая татуировка: щит перед раскрытой книгой. – Вас специально предупреждали, что любые проявления религиозной нетерпимости, в том числе к атеистам и агностикам, быстро приведут к увольнению и депортации из Хёнкона. Прошу немедленно прекратить агрессивные выпады, тем более – в адрес ребенка.
– Простите его, атара, – одна из молившихся теток повернулась и взяла мужчину за руку. – Мой муж очень взволнован возвращением домой и плохо следит за собой. Больше такого не повторится.
Мужчина бросил жену сердитый взгляд, но ничего не сказал, и тетка, кланяясь, увела его под навес. Дядька в форме подошел поближе.
– Сатокана-атара, дэйя Талон, прошу прощения за инцидент, – проговорил он на кваре. – Служба безопасности Хёнкона заверяет, что вам не угрожает опасность. Оскорбивший вас человек получит штраф, по пятьдесят процентов которого будут переведены на ваши персональные счета.
– Да зачем же так, атара! – мама всплеснула руками. – Он же ничего…
– Прошу прощения, но на борту уже действует внутреннее законодательство университета "Дайгака". Угроза насилия за публичное высказывание своих взглядов сурово наказывается вплоть до немедленной депортации. Аналогичное наказание действует за угрозы в адрес лиц, заведомо не способных защитить себя от агрессии, таких как ваша дочь. На первый раз штраф невелик, но послужит хорошим предупреждением. Мы не можем позволить, чтобы покой Университета нарушался религиозными распрями.
– А если бы я сказала что-нибудь плохое про его любимого Теллеона? – поинтересовалась Филла. – Или затеяла религиозный спор?
– За "плохое" оштрафовали бы уже вас. Паладары являются атеистами, но считают, что каждый вправе верить в любых богов или иных недоказуемых сущностей, и любая вера защищается одинаково с прочими убеждениями. Однако споры на религиозные темы, разумеется, разрешены – без угроз, заведомых оскорблений и прочих негативных переходов на личности. Еще раз прошу прощения.
Лысый коротко поклонился и отошел.