На выходе из комнаты, где пудрятся, Пэтти выглядела очень хорошенькой и очень неуверенной в себе. След заканчивался где-то в горах Гармиш-Партенкирхена, и мы были совсем рядом, но на этом самом конце следа стоял устрашающий для Пэтти вопросительный знак. Она могла там что-то найти, а могла и не найти. Может быть, ее отец погиб в бою, как об этом сообщалось в официальных сводках. В этих двух альпийских городках-близнецах, возможно, и не было ничего, что рассказало бы ей о случившемся с ее отцом на самом деле. А что, если он погиб, пытаясь присвоить эти деньги, тогда как Пэтти была уверена, что он погиб, пытаясь их защитить? В общем, два шага вперед, один назад.
— Вот, — произнес я. — Прочитай-ка мне это.
Она взяла газету и уставилась на фотографию на первой странице.
— Да это же Беккерат! — воскликнула она.
— Ты его знаешь?
— Я знаю всех, кто был причастен к десанту.
— А Беккерат тоже был причастен?
— Он был в местном партизанском отряде. Дай-ка взглянуть…
Я курил и наблюдал на лице Пэтти всю гамму охвативших ее чувств от любопытства к удивлению, потом изумлению и, наконец, гневу. Это походило на то, как девушка проходит кинопробу, тем более, что для этого Пэтти была достаточно красива.
— Ганс Беккерат, — прочла она вслух. — Бежал из тюрьмы.
— Я и не знал, что он там сидел.
— Извини. Ему было предъявлено обвинение в убийстве, и в ожидании суда он был заключен в тюрьму. Но он бежал, убив при этом охранника. Он сидел здесь, в Мюнхене, и его видели направляющимся на юг.
— В сторону Альп?
— Да, — хрипло ответила Пэтти.
— И это все?
— Есть еще абзац об участии Беккерата в войне и предупреждение, что он вооружен и опасен.
— А что по поводу человека, которого он убил?
— Ради восьмисот тысяч марок.
— Что ты сказала?
— В газете написано, что Беккерат и этот человек напали на след пропавших денег УСС.
Человек, которого, как полагают, убил Беккерат, был найден задушенным в горах между Гармишем и Миттснвальдом. В горах они шли в одной связке. Дело казалось ясным, как божий день.
— Но почему?
— Для Беккерата это, наверное, было кошмаром. Они начали драться и свалились в трещину. Человек, имя которого мне ни о чем не говорит, был задушен. Беккерат сам из трещины выбраться не смог, потому что повредил при падении ногу. Когда его обнаружили, он был уже при смерти от истощения.
— А с чего они взяли, что Беккерат и этот, второй парень искали восемьсот тысяч?
— Да потому что, когда его нашли, Беккерат этим бредил.
Я отложил сигарету и улыбнулся Пэтти. Она не отреагировала, насупилась и заметила:
— Что здесь смешного?
— Совпадение. Четкое совпадение по времени. Если Сиверинг знал об этом, а я в этом нисколько не сомневаюсь, он наверняка сейчас там, где я собираюсь его найти.
— Рада за тебя, Чет. Ты, наверное, огребешь уйму денег?
— Ну ужас сколько.
— И на что тогда тебе жаловаться?
— Огреб бы, если бы меня не выгнали.
— Выгнали? Тебя? Но ведь ты прилетел сюда. Ты…
— Мне был симпатичен человек, который меня нанял. И мне не нравится человек, который меня уволил. А в этот момент, черт побери, я был уже в Германии. Вдобавок, я должен агентству по аренде автомобилей в Берлине за их мотороллер, если они не смогут вытащить его из восточной зоны. Может быть, мне придется отработать его стоимость, смазывая автомобили, или делая что-то в подобном роде. И я решил, что перед этим было бы неплохо глотнуть немного свежего горного воздуха. Ты готова ехать в Гармиш?
— Мне пришло в голову, что хорошо бы сначала побеседовать с полицейскими здесь, в Мюнхене.
— Зачем? Мы будем по горло сыты подробностями там, в горах. Если такие вещи публикуются даже в газетах, в горах это будет звучать на уровне апофеоза вагнеровской оперы — сплошные арии и потоки крови вокруг свежевырытой могилы. Черт возьми, Пэтти! Извини.
— Ладно тебе, Чет. Я, кажется, начинаю кое-что соображать насчет той могилы.
— Что?
— Насчет могилы отца. Она не такая уж… ну, свежая. Чет, прошло много времени.
— Тогда поболтайся в Мюнхене и поглазей на достопримечательности, — предложил я. — А я поеду в Гармиш, все там разузнаю и расскажу тебе.