— Какую программу он хотел предложить «Яблоку»?
— Этого я не знаю. Он не объяснял, зная мое нелюбопытство к таким вещам, а я не спрашивал.
— Давайте перейдем к последним дням, — предложил Пастухов. — Я знаю, что это самые тяжелые воспоминания, но вам придется вспомнить все до последней мелочи.
— Это мой долг перед отцом, — согласился Юрий. — Спрашивайте.
— Когда у Николая Ивановича возникла мысль баллотироваться в губернаторы?
— Незадолго до конца регистрации кандидатов. До этого он ничего об этом не говорил и даже, по-моему, не думал. Потом произошло одно событие, которое его не на шутку взволновало. Более того, он был возбужден так, как я никогда в жизни не видел. Вообще-то он был спокойным и даже несколько флегматичным человеком.
— Что это за событие?
— По форме оно очень простое. Утром он вышел к калитке, чтобы взять газеты.
Среди газет оказался довольно плотный пакет в коричневой бумаге без обратного адреса и, по-моему, вообще без марок. Отец всегда читал газеты у себя наверху, в кабинете. Так было и в этот день. Но вдруг он спустился вниз и сказал мне:
«Кажется, сбылись мои самые худшие предположения». Я спешил на работу, поэтому не стал расспрашивать, а вечером отец ни на какие мои вопросы не отвечал. Этого конверта у него я больше не видел. Что было в нем — понятия не имею. О каких худших предположениях он говорил — тоже. Я знаю только одно: в тот вечер он был у губернатора — у Валентина Ивановича Хомутова. Причем в неурочное время, вечером. Хомутов принял его, потому что они были очень давно знакомы и у отца учились оба сына Хомутова.
— В каком состоянии он от него пришел?
— Я бы сказал так: в угнетенном.
— Пакет был с ним?
— Нет.
— Выходит, он отдал его губернатору?
— Получается так.
— Он не сказал вам, что было в пакете?
— Нет. Потом последовала серия оживленных переговоров с Мазуром. И только после этого отец решил выставить свою кандидатуру в губернаторы.
— Кто принес пакет — неизвестно?
— Нет. Я расспрашивал почтальоншу, она говорит, среди газет никакого пакета не было.
— После смерти отца вы наверняка разбирали его вещи. Нашли вы этот пакет?
— Нет.
Пастухов внимательно посмотрел на собеседника. Не врет. Нет, не врет. Устал, да, разговор был тяжелым. Но не врет.
— А теперь давайте вернемся к последнему дню. Извините меня за настойчивость, но только у вас есть ключ к убийству. Ни вы, ни я не знаем даже примерно, как выглядит этот ключ. Но он есть. У вас большой бизнес в порту?
— Нет. Я арендую два лесовоза и два танкера. По сравнению с тамошними китами — сущая ерунда. Поэтому меня и не трогают. — Юрий подумал и поправился:
— Не трогали. Ну, и шесть процентов акций порта есть. Немного, но все-таки. Это сегодня очень дорого стоит.
— Кто держит порт?
— Я вам скажу, но это должно остаться между нами. Есть там такой — Кэп. В сущности, бандит, но деньги заставили его стать политиком. Он больше всех заинтересован в контракте с немцами. Поэтому я и сказал, что на выборах выиграет Хомутов. Вообще-то с портом ситуация сложная. Пятьдесят один процент, контрольный пакет акций, остается пока у государства. Большую часть пакета придется выставить на торги. Ну и, сами понимаете, новый губернатор сумеет создать своим доброжелателям льготные условия тендера. Поэтому борьба за губернаторское кресло — акция не политическая, а прежде всего финансовая. Тем более поразительно, что отец, прекрасно все это понимая, все же туда полез!
— Как мне кажется, Николай Иванович был человеком, не способным на спонтанные поступки, не способным потерять голову из-за ерунды?
— Да. Он был спокойным и рассудительным человеком. Даже, я бы сказал, несколько флегматичным. Впрочем, об этом, по-моему, я уже говорил.
— И все же он ввязался в предвыборную борьбу, не имея ни малейших шансов. Не видите ли вы в этом противоречия? — спросил Пастухов.
— Вижу. Но объяснить не могу. Я очень много об этом думал. Нет, я не нахожу никакого объяснения.
— Вернемся к последнему дню. Это нелегкое испытание, Юрий Николаевич, но вам придется его пройти.
— Я понимаю. Я готов. Утром у отца были две лекции, потом он встречался с членами орггруппы «Социально-экологического союза» — в этот день расклеивали листовки с объявлениями о его встрече с избирателями в актовом зале института.
Около четырех вечера, когда мы с женой вернулись домой, он был в своем кабинете, наверху, готовился к выступлению. Он попросил мою жену погладить его, лучший серый костюм и белую рубашку. Выступление было назначено на шесть часов вечера, но в начале пятого, точно времени не помню, вдруг раздался телефонный звонок.