Любовь не рискует сажать самолёт
Туманному сердцу под кожу.
В печальную трубку вмерзает «аллё!» —
Ты понят и прожит.
Сворачивай трубкой свои чертежи,
Кривые, как листья герани.
Хронометрам сдохшим пример покажи,
Давай, до свиданья!
Но вот чем утешься, ботаник-простак:
В сумятице бывшего сада
Терновый венец не покинет куста,
Сочувствие — взгляда.
Везунчик-очкарик, в такой простоте
И вновь оказаться на воле!
Что делать с пространством? Конечно, лететь!
Отсюда — на полюс.
Ты снова ребёнок, пустынник-Амур,
Укройся в темнейшей из комнат,
Где сила твоя не нужна никому,
Что значит — огромна.
ВЛАДИМИР БУЕВ
Как много их было, баллад
Когда телефон зазвонит и тобой
Легко и с лихвой подотрутся,
Прозрею: у девушки новый плейбой.
Но сердце с душою сожмутся.
В ответ попрощаюсь я: «Счастья тебе!
Не очень-то мне и хотелось!»
Однако увидеть её на столбе
Желание вдруг разгорелось.
Теперь утешает фантазий набор.
В мечтах искупаюсь пространных:
В мозгах воцарится безумный хардкор,
Но с тонкой игрой филигранной.
Вот чёрную кошку ловлю в темноте.
Не кошку — изменницу-деву.
Я сильный, и деве не хватит ногтей
Отбиться — мой выдержит невод.
Понятно? Я вовсе не бо́тан в очках
(Очки в темноте не сверкают),
А мощный мужчина, пусть даже в годах.
Сейчас я тебя воспитаю!
МИХАИЛ ГУНДАРИН
Августовский романс
Ты устала, я тоже устал,
Новый день не несёт исцеленья.
Помутился июльский кристалл,
Жизнь крошится, как будто печенье.
Не стряхнуть эти крошки в ладонь,
Не скормить их на улицах птицам.
Что ещё? Угасает огонь,
Перевёрнута наша страница.
Посвежей-то метафоры нет?
Ничего уже нет, дорогая!
Только августовский полусвет,
Но и он догорит, полагаю.
ВЛАДИМИР БУЕВ
Добрый летний романс
Месяц август, и лету — конец
Я предчувствовать осень умею.
Вот метафоры свежесть — резец
Раскромсал нашу жизнь на затеи.
Взоры птиц обратились на юг.
Их куском пустоты не приманишь.
Без печенек теперь — как без рук.
Только сердце пернатым поранишь.
Прорицаю, что лету — труба!
Перевёрнута наша страница.
Не сорвётся в затеях резьба —
Сотни раз мне ещё пригодится!
МИХАИЛ ГУНДАРИН
В дороге
Будто раздвинулась занавеска
Или рванула в кустах граната —
С полной ладонью чужого блеска
Ангел стал виден над автострадой.
Облако это текло и тлело
В летнем закате до горизонта —
Призрак, уставший белеть на белом,
Таять намеком на старом фото.
Будет последним вечером света
Нынешний вечер? Или назавтра
Снова увидим пыльное лето,
Длинную ленту цвета асфальта?
ВЛАДИМИР БУЕВ
В своей квартире
Словно разверзлись небесные выси.
Ядерный гриб надо мной не повис ли?
Или, быть может, исчадие ада —
Демон висит над ночной автострадой?
Мне — хоть бы хны. Я ведь за занавеской.
В домике я. От несчастий спасают
Прочные стёкла — отмыты до блеска.
Призраки ночи ничуть не пугают!
Главное — панике не поддаваться.
Пальцам до фортки не дать дотянуться.
Утром возможности есть оклематься,
С ангелом, глядя в окошко, сомкнуться.
МИХАИЛ ГУНДАРИН
Вагон остроносых турецких ботинок,
Корейских носков три контейнерных блока.
В аду зажигают огни вечеринок.
Звезда моя жизнь, хороша и жестока!
Шуруй, Polaroid, пока этот воздух
Не стал чёрно-белым как яд или водка.
Теперь все подряд разбираются в звёздах,
Но тайну хранит — полинявшая фотка,
Где через размытый значок Мерседеса
А может, прицел проступает такое,
Что видеть подробней мешает завеса
(Опущена чьей-то умелой рукою).
ВЛАДИМИР БУЕВ
Астролог с поэтом лежат на погостах.
(Планета заточена под космодромы).
Теперь все подряд разбираются в звёздах,
(Не ведают истин одни астрономы).
Я в гости ходил в кучу обсерваторий.
Вдвоём в тех местах мы бывали, случалось.
Вкус звёздного неба во мне животворен.
Я ракурс искал, ну, а ты бесновалась.