С матерью отношения у Евы были довольно натянутые. Супруга бывшего королевского прокурора была женщиной холодной и расчетливой, и с дочерью была постоянно суха и строга. С тех пор, как Еве исполнилось четырнадцать, все желания и чаяния матери свелись к поиску выгодного жениха для дочери, которая обещала превратиться в настоящую красавицу. Правда, сама Ева считала, что этого обещания так и не выполнила — она не стала, как надеялась, высокой, рот у нее был далеко не идеальной формы — слишком большой и неприлично яркий, а грудь вообще превратилась в источник постоянного расстройства, такая она была непомерно, по мнению Евы, большая.
Но, красавица или нет, дочь лорда Корби все равно привлекла к себе внимание при первом же своем выходе в свет в шестнадцать лет. Отец ее был очень богат и родовит, и приданое юной дебютантки — сто тысяч фунтов — было великолепной приманкой, даже если бы Ева была горбатой и кривой.
Женихи так и вились вокруг Евангелины Корби; мать составила список самых подходящих кандидатов и ежедневно заставляла Еву по нескольку часов изучать его вместе с нею. Это было настоящей пыткой. Да, среди ухаживавших за девушкой было немало красивых и титулованных джентльменов; но ни один из них не смог затронуть ее сердце, вызвать волнение в крови или румянец на щеках. А без этого, считала Ева, брак невозможен.
Мать поначалу считала, что дочь просто слишком разборчива, и не находила в этом ничего дурного. Евангелина богата и знатна, конечно, она может выбирать и имеет право найти самого достойного.
Но затем леди Корби поняла, что Ева попросту не хочет идти замуж. Мать вышла из себя, назвала это фантазиями глупой девчонки и романтическими бреднями. Но дочь твердо стояла на своем — она выйдет замуж только за того, кого полюбит, и не иначе!
Так, в этом противостоянии, прошло довольно много времени; и вот, несколько дней назад, Ева узнала, что мать практически сговорила ее за ее спиной с герцогом Рокуэллом, очень красивым молодым человеком, правда, с репутацией беспутного повесы, но знатного старинного рода. Когда дочь попыталась возражать, леди Корби ответила, что за такого красавца, как герцог, пошла бы любая, у кого в голове есть хоть капля ума, и что ни мольбы, ни упрямство Еве не помогут, потому что дело уже слажено.
Ева не собиралась ни спорить, ни умолять; она попросту сбежала к отцу.
Воспользовавшись отсутствием матери дома, Ева приказала запрячь карету, сообщив своей камеристке, что собирается навестить отца. Мисс Дафна Берри стала было возражать, на что Ева ответила ей, что поедет либо с ней, либо без нее. От ее слов Дафна пришла в ужас, но Ева казалась непреклонной, и камеристка сдалась.
Карету сопровождали трое грумов. Вещи юной леди Корби были погружены в сундуки, кроме того, она забрала все свои драгоценности и располагала довольно внушительной суммой денег.
Ночь беглянка провела в придорожной гостинице. Второй день пути также прошел без происшествий, и уже клонился к закату, но до особняка лорда Корби оставалось всего несколько миль, и Ева подумать не могла, что ее путешествие закончится столь печально.
А теперь она вынуждена идти в темноте за этим странным стариком и ей остается лишь молиться, что разбойники не схватят их раньше, чем они доберутся до замка ее отца.
6.
…-Это была банда Джека Грома?
— Что? — переспросил Саймон.
— Эта банда… которая держала вас в плену, — это шайка Джека Грома?
Он перебросил мешок на левое плечо, споткнулся в темноте о какой-то корень и выругался сквозь зубы, не ответив на вопрос спутницы. Она что, не может идти молча, как он? Правда, хоть «дедушкой» перестала его называть. Конечно, после того, как он вынудил ее согласиться на брак с ним, она считает его уже не добрым дедом, а грязным похотливым старикашкой. Ну и пусть, ему все равно.
Все оставшиеся у него силы уходили на то, чтобы передвигать ноги, но и это давалось ему с большим трудом. Голова кружилась, рот пересох, пустой желудок словно перекручивали, как выжимаемую тряпку.
Первоначальная эйфория, вызванная удавшимся побегом, и греющая душу мысль о том, как «обрадует» разбойников вид опустевшего сундучка, в котором они хранили награбленное золото и драгоценности, быстро сменились полным изнеможением.
А ведь Саймону и этой девчонке следовало уйти как можно дальше от заброшенного замка. Наверняка за ними будет погоня, — к счастью, у разбойников нет собак, но у них самих нюх не хуже ищеек.
Саймон надеялся лишь на то, что бандитам не удастся быстро найти путь, по которому бежали пленники, — переходы были слишком запутанные, и никому из шайки никогда не приходило в голову исследовать их. Никому — кроме Саймона.