– С удовольствием полюбуюсь, – он полностью развернулся ко мне. – Пойдем? Пожалуйста.
И я сдался. Теперь, когда он раскрылся, и я увидел его улыбку, я просто не мог ему отказать.
– Ладно, но учти, меня сильно расстроит, если у тебя только растворимый.
– Если хочешь, можешь смолоть лично, – развеселился Джейми. – Вручную.
– Раздавлю каждое зернышко пальцами, как орех, – пообещал я.
Это, видимо, был старый особняк, переделанный под квартиры; Джейми жил на верхнем этаже. Дом был не в лучшем состоянии, но он предпочел не извиняться за обшарпанные стены и протертый ковролин на лестнице. В его квартире пахло чистотой, к этому запаху примешивались знакомые ароматы красок и очистителя для кистей. Войдя, мы оказались в просторном помещении, из которого вели две двери, в спальню и в ванную, а все стены были увешаны картинами. Наверно, среди них были и его работы. На одной из стен располагался коллаж из нескольких репродукций без рам – живое и яркое пятно цвета, уже само по себе настоящее произведение искусства.
Я переоделся – слава богу, на дне сумки нашлись приличные треники – и пошел смотреть картины. Остановился перед знакомой репродукцией – «Пируэт», самая известная мамина работа, от которой она потом отказалась именно из-за ее чрезмерной популярности. Мне это тогда казалось претенциозностью, но «Пируэт» все равно не был одной из моих любимых картин.
Подошел Джейми, неся две кружки с кофе.
– Я схитрил, – сказал он. – У меня капсульная кофемашина. Лучше, чем растворимый, но хуже, чем свежемолотый. Зато быстро.
– Нормально.
С первым же глотком по телу разлилось приятное тепло, но присутствие Джейми, который стоял совсем рядом, превращало его в настоящий жар.
– Это Дженна Валенс, – сообщил он.
– Я знаю, – я указал на ее крупную размашистую подпись, которая, как ни странно, не выглядела здесь лишней, а казалась полноправным элементом картины. – Я умею читать. Тут ты тоже облажался.
– О боже, не напоминай мне! Давай притворимся, как будто меня на тот момент подменили инопланетяне, а? – он провел рукой по мокрым волосам и поежился. – Мне тоже надо переодеться.
– Тебе нравится? В смысле, картина, – спросил я. Мне было плевать, даже если он ее раскритикует, а маме тем более, просто было интересно, что он о ней думает.
– В ней есть определенный скрытый эротизм, но работа сама по себе довольно незрелая. Более поздние ее вещи гораздо лучше. А знаешь, она ведь была из наших мест. Погибла несколько лет назад в Мексике – попала в селевой поток после бури. Ужасная потеря для искусства.
– И для меня, – прошептал я, когда он ушел переодеваться.
Я только надеялся, что это было хотя бы быстро. Хотя как это могло быть быстро?! Стоять и смотреть, как целый склон холма отрывается и движется вниз на их группу, гигантский поток грязи и камней, который не остановить и от которого не убежать, пока их всех не поглотила земля. Я потом кремировал тело и развеял ее пепел над океаном, чтобы не отдавать ее земле во второй раз.
Вернулся Джейми. Волосы у него потемнели от воды и отливали сейчас не броской медью, а, скорее, бронзой. На нем были узкие черные джинсы и черный же свитер «с горлом»; сегодня днем я видел его голым, а сейчас открытыми оставались только лицо и руки, но он был ничуть не менее привлекателен. На левую руку он надел широкий кожаный браслет – я заметил, когда он заправлял прядь волос за ухо. А до этого кожаные ботинки… Может, это ничего и не значило, но я унаследовал от мамы способность замечать и анализировать детали. Правда, в отличие от нее, я даже ровную линию провести не могу, а она всегда смеялась над моими ужасными оценками по изо и говорила, что одного артистического темперамента в семье вполне достаточно.
– Ну, как кофе?
Я сделал еще пару глотков. Кофе чуть остыл, можно было распробовать вкус. Слабоват.
– Нормально.
– Сделать еще?
Я покачал головой. Куда еще, я сегодня уже шестую чашку пью, если считать с завтрака. И, если сексом заниматься мы не собирались – а мы, вроде как, с этим определились, – о чем нам тут еще говорить?
Оказалось, много, о чем. Он усадил меня на диван, непринужденно задавая вопросы, рассказывая анекдоты и случаи из жизни, явно выказывая интерес к тому, что говорю я, и, похоже, непритворный. Я расслабился и позволил себя увлечь, и, хотя часть меня оставалась начеку, сбегать я не торопился. Болтать с ним было всяко приятнее, чем шкурить стены, когда строительная пыль забивает рот и нос даже через респиратор.
– Ну что, я достаточно постарался, чтобы загладить плохое впечатление? – спросил он, когда мы обменялись парочкой кошмарных историй о неудачных свиданиях.
Если это было все, чего он добивался, то это произошло еще в машине, но я неопределенно покрутил рукой.
– Ты на испытательном сроке.
Он поднял тонкие брови.
– То есть, мне придется все время хорошо себя вести?
О, я прекрасно знал правила этой игры.
– Хорошо необязательно. Вежливо – да, но безобразничать можешь сколько угодно.
Джейми провел пальцем по кожаному браслету на запястье.
– Вежливость – я только за, а вот безобразничать – не особенно. Я именно поэтому так взбесился сегодня, когда ты вошел в класс – решил, что ты проигнорировал указание, а я в некотором роде… одержим контролем. Улавливаешь идею?
Он говорил практически открытым текстом, и, хотя я не разделял его кинк, у меня все тело вдруг заныло от горла до яиц, так мне захотелось опуститься перед ним на колени и шепотом повторять «пожалуйста, сэр» и благодарить за каждое прикосновение, неважно, ласковое или жесткое. Я не мог понять, почему он так на меня действует, но чем дольше я слушал его хрипловатый голос, чем больше видел настоящего Джейми, а не ту ехидную, надменную, капризную маску, которую он показывал миру, – тем сильнее становилась его власть надо мной.
– Ты вполне ясно выражаешься, но я в эти игры не играю. А если и играю, то не всерьез. Пару раз пробовал спанкинг и связывание, но скорее из любопытства, чем из-за чего-то еще, – я пожал плечами, чувствуя возбуждение, но не от воспоминаний, а от интимности самого факта, что я рассказываю ему о своей сексуальной жизни. Моя откровенность уже свидетельствовала о том, насколько комфортно я себя с ним чувствовал. – С одним парнем это было здорово, с другими не особо.
– Я пока исследую эту часть себя, – сказал Джейми, точно так же пожимая плечами. – Но если ты совсем не по этому делу, забей. Это не главное.
– Я, вообще-то, просто кофейку зашел попить, – напомнил я, хотя и понимал, что мы с ним на этом не остановимся. Я сам этого хотел – хотел Джейми, – но я заранее знал, каким будет конец у этой истории. Мы займемся сексом, и мне это понравится, и я, конечно, сделаю все возможное, чтобы было хорошо ему. Но я все равно буду знать, что не открылся до конца, и, если мы продолжим встречаться, моя неспособность к полной откровенности рано или поздно все испортит.