– А про что же петь? – насмешливо спросил Паша. – Про строительство коммунизма?
– Зачем коммунизма? Коммунизм мы уже построили, – и бригадир указал мозолистой дланью в сторону свалки ржавых листов обшивки, из-за которой выглядывал облупившийся фасад котельной. – Такой коммунизм, что и смотреть на него страшно, а не только петь.
– Пить! – поправил Клещ.
И опять взрыв хохота.
На Заводе забастовка. Уже второй день народ сидит в Красном уголке и ждёт неизвестно чего. Некоторые, правда, бегают, силятся наладить некую смутную коммерцию, чтобы совсем ноги не протянуть, продают друг другу, у кого что есть. Бывший электрик какого-то разогнанного театра Ворохов, который недавно устроился на работу к нам, предлагает всем купить у него ножки порося для студня – тёща из деревни прислала. Он без всяких комплексов теперь вот так влезает чуть ли не в женские душевые, вытаскивает из-за пазухи полиэтиленовый, прозрачный мешок с какими-то копытами, и интересуется:
– Мосталыги тут никому не нужны? Берите-берите, у меня ещё есть! Хотите – закажите: тёща ещё пришлёт.
Ворохову даже завидуют. Оптимизму его завидуют. Потому что у многих уже и скептицизма не осталось.
Уже второй день народ упёрся рогом, и не хочет вкалывать задарма: долги по зарплате не погашены ещё за прошлый год, а уже осень этого года. Власть тоже упёрлась рогом, власть доказывает, что это не она виновата, а сам народ, который ленив и глуп, что не хочет работать. В конце концов, сам народ такую власть выбирал, поэтому он теперь вообще кругом виноват!
– Мы не воров выбирали, – негодует народ, ошалевший от наглости воров «при корочках», – а профессионалов, которые умеют работать! Так, во всяком случае, вы перед выборами себя выдвигали. А оказалось, что вы ничего не умеете, кроме как быть содержанками народа и сидеть на шее у страны!
– А вы… вы работать не умеете! – обиженно ретируется власть.
Они теперь так и обмениваются «любезностями» на каждом шагу, телевизор лучше не включать. Там если не реклама пойла, то вот эти политические теледебаты, которые хоть диспутом назови, а по сути – обычный лай и скубёж.
Забастовки по всей стране. И все понимают, что толку от них не будет. Кого-то снимут, кого-то с работы попрут, а так ничего не изменится. Выдадут зарплаты за прошлый год, зато потом будут так же год тянуть выплаты за этот. И где бы люди ни работали, всюду одна и та же картина: зарплаты не платят вообще нигде! Более того, людей даже отучили спрашивать о них у начальства, как о чём-то неприличном. Не платят учителям и врачам, рабочим и совхозникам, военным и инженерам, строителям… Строителей вообще ликвидировали, как класс: в стране давно ничего не строится, и через десять лет этих профессионалов, специалистов высшей категории, заменят полуграмотные гастарбайтеры, плюс которых будет лишь в том, что они согласны работать только за продление визы. Лишь бы не платить работникам – вот главное кредо новой власти!
– Ни гроша не уступим народу! – тупо держат оборону против страны чиновники.
Не слышно, правда, о забастовках самих чиновников и депутатов. Видимо, это – единственная категория населения, которая не знакома с такими явлениями, как задержка зарплаты и создание невыносимых условий жизни и труда.
Уже давно никто не звонит в бухгалтерию – отшили раз и навсегда. А то раньше рабочие каждый день названивали: «Когда будут деньги?». И сначала им даже что-то объясняли, вежливо. Потом стали отвечать просто: «Положь трубку!». Тогда находчивый пролетариат стал представляться, на время забыв хриплые интонации и мат, заглушив сдавленные смешки: «Это из Управления (а то и из министерства!). Не подскажете, когда вы планируете выдать своим работникам деньги?». На том конце провода немеют, теряются и отвечают. На этом конце – гогот.
Но позже в бухгалтерии научились «раскусывать» даже такой изощрённый обман: «Какого… управления?! Какой дурак додумается звонить из Управления по поводу зарплаты, если ОНИ же нам её и задерживают!».
Теперь только Нартов умудряется туда дозвониться. Он любезно представляется:
– Здравствуйте. Вам звонит Константин Сергеевич.
– Какой ещё Константин Сергеевич?
– Станиславский. Не подскажете, будет ли зарплата?
На том конце смутно вспоминают, что не знают, кто такой Станиславский, но помнят только, что это явно кто-то такой, кому грубить нельзя. Поэтому растерянно отвечают:
– Да!.. То есть, нет! Ка ка я зарплата, Константин Сергеич, где она сейчас вообще есть?!
– У нас в Кремле всегда есть.
Спрашивать высокое начальство о выдаче зарплаты было делом уже настолько устаревшим, что это самое высокое начальство даже пугалось, если слышало: