Хьюстон ударил меня электрошокером, и я отключилась. Затем он отвез меня в аэропорт Нэшвилла, где я была посажена на борт самолета, летящего в Вашингтон. Я очнулась рядом с Бердом на небольшой вечеринке [«cocktail party»] в Белом доме, где были 20-30 гостей. После нашего разговора с Рейганом, Берд указал мне в сторону Филипа Хабиба и отправил меня к нему. Мои глаза закрылись, когда Хабиб гипнотически сказал:
Расплавься в твоем расплавленном зеркале
чтобы мчаться на электричестве.
Смотри вглубь черноты
плавящегося зеркала моих глаз,
Увидишь себя отраженной во мне, отражающим тебя,
отражая меня-тебя-тебя-меня
Пока мы сплавимся вместе и погрузимся глубоко
по другую сторону [зеркальной грани].
Хабиб отвел меня в тихое место в соседней комнате и, взяв в руку «Вафлю Страны чудес», сказал со скрытым смыслом:
- Добро пожаловать в Страну чудес, Котик. Это очень важная Дата. У меня нет времени объяснять.
Он дал мне «Вафлю» и продолжил:
- Съешь ее, и я проведу тебя через дверь.
Хабиб взял меня за руку и повел меня через дверь в другую комнату. Это была гостиная для приема неофициальных гостей. Как только Хабиб появился в дверях, король Саудовской Аравии Фахд [Fahd bin Abdulaziz Al Saud], быстро извинившись, встал из-за стола и подошел к нам. Он был одет в цветной халат и головной убор с черно-коричневой повязкой. Во мне мгновенно вызвал отвращение его хищный развратный взгляд, от страха я сделала шаг назад. Хабиб представил его:
- Это один из моих друзей, которых я упоминал в моем письме.
Я, как робот, ответила «Приятно познакомиться» и протянула руку, как была научена в «Школе обаяния». Фахд наклонился, чтобы поцеловать мою руку. Когда он это делал, его злые черные глаза заглядывали в мои. Он тихо произнес:
- Ваша красота разжигает мои угли. Смотрите, как они светятся глубоко во тьме моих глаз - разжигая пламя - черное пламя*.
Он злобно засмеялся от эффекта, который оказала на меня гипнотическая установка из НАСА-программирования.
Хабиб хлопнул его по плечу, как будто они хорошо знали друг друга, и не было между ними никаких формальностей, и спросил:
- Я был прав? Это подходит для Короля?
Втроем мы перешли в другую комнату, бывшую, очевидно, спальней, которую занимал Хабиб. Он закрыл дверь за нами и сказал:
- Дипломатические отношения очень важны. Знаешь, есть старинная поговорка: «Что делают в Риме, то делают и римляне». Он Король. Встань на колени. Его желание - приказ для тебя. Удовлетвори его самые глубочайшие желания. Это твой черед прокатиться на ковре-самолете, и тогда твой Джинн станет свободным.
Фахд сел в кресло около журнального столика. Когда я встала на колени на ковре перед ним, его черные глаза, казалось, пронзили мой мозг как мечи. Я не могла отвести взгляд. Он погладил мою шею указательным пальцем, активируя программные установки на оральный секс.
- Я слышал о тебе, и теперь ты в моем шатре, - он каким-то образом нашел щель с своем халате и раскрыл ее. - Войди в мой шатер, раздели со мной мой праздник.
Он раздвинул ноги и выставил свой пенис - один из самых отвратительных, что я видела, - словно черный червь, «ночной червяк» [«nightcrawler»], нанюхавшийся и наевшийся всяческих специй. Хабиб наблюдал, как я выполняю приказание, удовлетворяя Фахда.
После этого Хабиб подошел к комоду, достал электрическое шило и приспособления для связывания и пояснил:
- Теперь позволь мне представить тебе еще одного «друга». Мне нужно закупорить в бутылку послание вместе с твоим Джинном и отправить ее в море. Ты знаешь, что делать. Начинай раздеваться.
Я сделала, как было сказано, и лежала на животе в то время, как Хабиб насиловал меня. Он использовал электрическое оборудование, чтобы запрограммировать меня на передачу сообщения генералу Мануэлю Норьеге во время предстоящего круиза NCL.
Я плыла по морю на круизном судне NCL, направлявшемся на частный остров Стиррап-Кей [Stirrup Cay] на Багамах, это было место моей предстоящей встречи с Норьегой для передачи запрограммированного в моей голове «Джинна в бутылке» - зашифрованного послания от короля Фахда. Ночь была безлунной, воды Карибского моря были черными как эта ночь. Я не могла отличить неба от моря, подобно моим программным НАСА-установкам. Я смотрела с тревогой в сторону кормы корабля. Хьюстон воспользовался возможностью гипнотического усиления уже установленного Хабибом программирования через травмирование и угрозу быть выброшенной за борт. Мысль о том, что «огни корабля уходят все дальше и дальше, прочь, а я погружаюсь в черные глубины моря», не была такой ужасной по сравнению с тем, что утром мне предстояло принести Норьеге плохие новости.
По прибытии на Стиррап-Кей Хьюстон и я отправились на нашу обычную прогулку в самый дальний конец острова, где находилась радиостанция и оборудование для операций ЦРУ. В укромной бухте на другой стороне острова был небольшой островок, достаточный, чтобы укрыть личную яхту Норьеги, пришвартованную к нему. Когда мы с Хьюстоном пошли вдоль бухты по пляжу, то наткнулись на старую деревянную лодку, наполовину зарывшуюся в песок, и человека, стоявшего рядом с ней. Поскольку я была переключена на другую личность, я не узнала человека, который был одним из моих посредников, контролировавшим оборот наркотиков на острове Стиррап-Кей и другую тайную деятельность. Я спросила его, как он сюда попал. Он начал свою шараду, которую я, из-за моего трансового состояния, принимала в буквальном смысле (Хьюстон же понимал в ней совсем другой смысл):
- Я потерпел кораблекрушение, - Джон (как он назвался) указал на половину лодки, зарывшейся в песок. - Это все, что осталось от моей лодки.
- Почему тебя не спасли? - спросила я.
- Я отправил послание в бутылке и очень скоро ожидаю ответ. Хорошо, что у меня есть эти кокосы (он разрезал один), это все, что было из «сахара» в лодке, чтобы выжить.
Хьюстон рассмеялся, сразу сообразив, что «сахар» означает кокаин, и сказал с удивлением:
- В лодке?
Он наклонился, заглянув внутрь. Я заглянула тоже. Там было много белого кокаина и (темной) кокаиновой пасты, больше чем я могла унести за один раз, даже наполнив обе мои сумки. Но я не могла никак понять скрытого смысла этой шарады и отметила, что ему повезло, что при крушении у него был этот «белый и коричневый сахар».
Хьюстон сказал:
- Итак, они бросили тебя, да?
- Да, отвергли меня со всем этим «сахаром» - из-за того, что нечего понюхать, - ответил мой посредник, смеясь и в шутку потягивая носом воздух. Он посмотрел на приближающийся катер, я всматривалась в пространство за маленьким островом и, наконец, заметила яхту Норьеги. Скоростной черный катер, полированный до зеркального блеска, сливавшийся с дымчатыми стеклами яхты, приближался. Джон сказал мне:
- Наверное, это связано с тем сообщением, которое я отправил. Давайте вместе помашем им, чтобы нас заметили.
Я выполнила его просьбу. Он отдал мне в руки кокос, использовав это как средство, чтобы вызвать мое замешательство и заставить меня отправиться на катере вместе с ним на яхту Норьеги. Хьюстон остался охранять кокаин, который, очевидно, уже сгрузили с яхты Норьеги.
Когда мы приблизились к корме яхты, вооруженные охранники Норьеги помогли мне взобраться на борт. Я заметила, что обычной для таких случаев большой вечеринки, вероятно, не планируется, Норьега казался необычно резким и деловым. Он не был пьян. По команде, данной мне Джоном, я передала сообщение Фахда: