— Удивительная коллекция, — пробормотал Вэнс. — Она также дает представление о том человеке, который ее собирал. Это и художник, и ученый. Любитель красоты и искатель истины…
Он подошел к северному окну и поглядел в сад.
— Крокусы умирают, — сказал он. — Они уступают место гиацинтам и нарциссам. Уже открываются тюльпаны. Краска сменяет краску. Но каждый час в саду что-нибудь умирает, Ван, или сад не мог бы жить. Да, надо поговорить до появления представителей закона.
Он нажал на белую кнопку. Один раз и другой. Он подошел к двери и отворил ее. Прошло несколько мгновений, но Гарден не появлялся. Вэнс снова нажал кнопку — опять никакого результата. Тогда Вэнс направился к выходу, но по пути остановился у двери в чулан. Мне сперва показалось, что дверь крепко заперта, но потом я заметил, что она была только притворена. Оставалась щель, шириной около дюйма. Вэнс осторожно толкнул дверь, и она медленно качнулась внутрь.
— Весьма странно, — сказал он, — чулан для хранения ценных документов, а дверь не заперта. Хотел бы я знать…
Свет из кабинета проникал в темный чулан и, когда Вэнс отворил дверь, то мы увидели белый шнурок от верхнего света. Вэнс тотчас же потянул за него и чулан залило светом. Этот чулан был небольшой кладовой с исключительно толстыми стенами, величиной в пять на семь футов. Стены были уставлены глубокими полками, на которых были нагромождены всевозможные бумаги, брошюры, ящики с карточками, подставки с всевозможными трубочками и т. д. Три полки были отведены под тяжеловесные стальные шкатулки для хранения денег и драгоценностей. Пол был выложен белым с черным кафелем. Хотя в чулане было достаточно места для нас обоих, я остался в коридоре, наблюдая за Вэнсом.
— По-видимому, — сказал он, — здесь нет ни одного предмета, который бы вор удостоил своим вниманием. Всякие формы, результаты, всевозможные данные, не имеющие ни ценности, ни интереса ни для кого, кроме самого профессора. И все-таки он построил специальную кладовую, чтобы их запирать.
Вэнс нагнулся и подобрал пачку разбросанных бумаг исписанных на пишущей машинке, которая очевидно свалилась с одной из полок против двери. Он проглядел их и старательно положил их на пустое место на полке.
— Этот беспорядок довольно интересен, — заметил он. — Профессор, очевидно, не последним заходил сюда, иначе бы он, конечно, не оставил бумаг на полу. Честное слово! Эти упавшие бумаги, эта незапертая дверь… знаете, это возможно… — в его голосе чувствовалось волнение. — Ван, не входите сюда. А главное, не трогайте дверной ручки.
Он опустился на колени на пол и старательно начал разглядывать квадратики, как будто пересчитывая их. Мне это напомнило, как он таким же образом разглядывал пол около кресла, в котором мы нашли молодого Свифта. Мне показалось, что он ищет здесь того, что он не нашел в саду. Следующие слова его подтвердили мое впечатление.
— Это должно быть здесь, — пробормотал он, — это объяснило бы многое. Это создавало бы первый неясный контур возможного рисунка…
Поискав минуту, другую, он вдруг наклонился вперед, взял из кармана кусок бумаги и ловко подхватил на него что-то с полу. Старательно сложив бумагу, он засунул ее в карман жилета. Хотя я был от него только в нескольких футах, я не видел, что именно он нашел.
— Я думаю, сейчас это будет все, — сказал он, вставая, и потянул за шнурок, чтобы закрыть свет.
Выйдя в коридор, он закрыл дверь в чулан, старательно избегая прикосновения к самой ручке. Потом он быстро прошел по коридору, вышел в сад, и направился прямо к умершему. Я видел, что он взял сложенную бумажку из своего кармана и раскрыл ее. Он несколько раз переводил взгляд с бумаги в своей руке на неподвижную фигуру в кресле. Наконец, он энергично кивнул головой и вернулся ко мне. Мы вместе спустились в следующий этаж. Как раз, когда мы входили в нижнюю переднюю, парадная дверь отворилась, и вошел Сесиль Крун. Он, казалось, был удивлен, увидя нас в передней, и спросил, бросая шляпу на полку:
— В чем тут дело?
Вэнс пристально поглядел на него и не ответил. Крун продолжал:
— Наверное, большие скачки кончились? Черт их подери! Кто выиграл? Хладнокровие? Вэнс медленно покачал головой, прямо глядя ему в глаза:
— Скачки выиграла Лазурная Звезда. Кажется, Хладнокровие пришло пятым или шестым.
— И что же? Вуди действительно поставил на него все, как он грозился?
Вэнс кивнул:
— Боюсь, что так.
— Боже мой! Это для него удар. Как он его переносит? — он отвел взгляд в сторону, как будто ему было неприятно услышать ответ.
— Никак не переносит, — ответил Вэнс. — Он умер.
— Как?! — Крун глубоко вздохнул, и глаза его прищурились. Потом он заговорил, понизив голос: — Так он застрелился, не правда ли?
Вэнс слегка приподнял брови:
— Таково общее впечатление, — ответил он. — Кстати, я не упоминал, как умер Свифт, но действительно он умер от выстрела из револьвера. Признаю, что по внешности дело похоже на самоубийство. Ваше замечание весьма любопытно: как вы узнали, что он застрелился, а не, скажем, прыгнул с крыши?
В глазах Круна появилось гневное выражение. Он достал портсигар и пробормотал:
— Я не знаю в точности, только большинство людей теперь стреляется.
— О, конечно. Это довольно обычный вид ухода из этого беспокойного мира. Но знаете, я вообще не упоминал о самоубийстве. Почему вы решили, что он сам покончил с собой?
Крун рассердился.
— Он был вполне здоров, когда я его покинул. Никто не станет простреливать другому голову на людях!
— Простреливать голову? — заметил Вэнс. — Отчего вы знаете, что он умер не от выстрела в сердце?
Крун был сильно взволнован:
— Я, я только предположил…
— Конечно, — заметил Вэнс, — ваши академические выводы относительно возможности убийства на людях не лишены логики. Но остается факт, что кто-то действительно прострелил Свифту голову и действительно на людях. Такие вещи иногда случаются. Логика имеет весьма малое отношение и к жизни, и смерти, и скачкам. Логика — самый лучший способ прийти к ложному выводу, — он протянул Круну зажигалку. — Я однако был бы рад слышать, где вы были и когда именно вы вернулись в этот дом.
Крун два раза затянулся папиросой раньше, чем ответить:
— Кажется, я указал перед тем, как вышел, что я иду к одной родственнице, чтобы подписать какие-то глупые документы.
— Могу я узнать имя и адрес вашей родственницы? Тетка, если я не ошибаюсь? — спросил Вэнс любезным тоном. — Я здесь распоряжаюсь, в ожидании полиции.
Крун вынул папиросу изо рта с видом деланной небрежности.
— Не вижу, — сказал он сухо, — почему эти сведения могут интересовать кого-либо, кроме меня.
— Я тоже не вижу, — признал Вэнс. — Я только надеялся на откровенность, но могу вас уверить, что после всего происшедшего полиция захочет в точности узнать, когда вы вернулись после вашего таинственного подписывания документов.
— Не думаете же вы, что я тут бродил по коридорам? Я прибыл только что и прямо поднялся наверх.
— Благодарю вас, — пробормотал Вэнс. — А теперь я попрошу вас присоединиться к остальным в гостиной и ждать прихода полиции. Я надеюсь, что у вас нет возражений?
— Никаких, могу вас заверить, — ответил Крун, — регулярная полиция будет облегчением после этих любительских фокусов, — засунув руки в карманы, он направился в гостиную.
Когда Крун скрылся из виду, Вэнс прошел к выходной двери, осторожно открыл ее и нажал кнопку лифта. Через несколько мгновений дверца отворилась, и появился черный худой молодой человек лет двадцати двух в светло-голубой форме.