Завтрак уже приближался к концу, когда на пороге показалась высокая, статная и, по-видимому, крепкая женщина, которой на вид было не более сорока лет (я позднее узнал, что ей было сильно за пятьдесят). На ней был костюм тайер и боа из чернобурой лисицы.
— А, матушка, — воскликнул Гарден. — Я думал, что вы больны. Откуда этот прилив сил и энергии?
Он представил меня своей матери. Вэнс и Хаммль уже с ней встречались.
— Я устала лежать в постели, — сказала она сыну. — Садитесь, господа. Я иду за покупками и вошла взглянуть, все ли у вас в порядке. А раз уж я здесь, я пожалуй выпью крем де мант.
Лакей поставил ей стул около Свифта и прошел в буфетную. Миссис Гарден положила руку на плечо племяннику.
— Как дела, Вуди, — спросила она его товарищеским тоном. Не ожидая ответа, она повернулась снова к Гардену. — Флойд, пожалуйста, поставьте за меня сегодня, если я не вернусь вовремя.
— Назовите вашего погубителя, — с улыбкой сказал Гарден.
— Я ставлю на Гранд-Скор в ординаре и двойном. Сто, как всегда.
— Ладно, матушка, — сказал Гарден. — Бывают и менее остроумные ставки. Вы ничего не хотите поставить на Хладнокровие, не правда ли, матушка?
— Оценка слишком неблагоприятна, — сказала миссис Гарден.
— Его сегодня дают по пять на два.
— Он и при этом не останется, — авторитетно сказала миссис Гарден. — А я получу восемь или десять на один за Гранд-Скор.
— Вы правы, — согласился Гарден, улыбаясь.
Лакей принес крем де мант. Миссис Гарден выпила его и встала:
— Ну я иду, — сказала она, похлопав племянника но плечу. — Не будьте неосторожным… Добрый день, господа, — и она вышла из комнаты твердой мужской походкой.
Мы также поднялись с места и направились в гостиную.
— Снид, — приказал Гарден, — наставьте радио.
Я посмотрел на электрические часы на камине. На них было ровно десять минут второго.
ГЛАВА 3
Ривермонтские скачки
(Суббота, 14 апреля, 1 ч. 10 м. дня)
Наставить радио оказалось довольно просто. Из маленького чулана Снид выкатил деревянную подставку в два квадратных фута. На нее он поставил телефон, связанный с громкоговорителем. Как я узнал позже, это был особый аппарат, предназначенный для того, чтобы каждый, кто находился в комнате, мог отчетливо слышать все, что передавалось по телефону. К громкоговорителю была прикреплена черная металлическая коробка с выключателями.
— Я обыкновенно пользовался наушниками, — сказал Гарден, когда Снид выкатил подставку и поставил ее к стене.
Лакей затем принес карточный стол и раскрыл его. На него он поставил другой телефон обычного французского типа. Этот телефон был соединен с добавочным штепселем на стене. Когда были поставлены оба аппарата и громкоговоритель, Снид принес еще четыре карточных стола, и расставил их по гостиной. У каждого стола он поставил по два складных стула. Потом он достал большой желтый конверт, по-видимому, только что прибывший по почте, и, вскрыв его, вынул пачку больших печатных листов. Их было пятнадцать. Он положил по три на каждый из карточных столов. Два отточенных карандаша, коробка папирос, спички и пепельница дополняли экипировку каждого стола. На столе с телефоном лежала маленькая затасканная записная книжка. Наконец, Снид открыл дверь в маленький низкий шкаф в углу комнаты, в котором оказался миниатюрный бар.
Печатные листы оказались воспроизведением тех программ, которые раздавались на скачках, с той разницей, что все они были напечатали на одном листке. В заголовке каждого столбца были номер и дистанция скачки, а после названия лошадей указывался их вес. В четвертом заезде разыгрывался Ривермонтский Большой приз, и я приведу все, что сообщалось о нем в программе:
Четвертый заезд: миля с четвертью
1. Молния, 108.
2. Поезд, 118.
3. Лазурная Звезда, 117
4. Флирт, 117.
5. Де Густибус, 117.
6. Сулема, 120.
7. Гранд-Скор, 126.
8. Любитель Риска, 111.
9. Головной, 117.
10. Сара Ди, 111.
11. Хиджинс, 105.
12. Нарцисс, 100.
13. Верхняя Полка, 109.
14. Хладнокровие, 130.
Когда Снид все устроил, он направился к выходу, но остановился в дверях. Гарден усмехнулся и, сев за стол с телефоном, раскрыл записную книжку и взял карандаш.