Иное значение имело то же учение в XVIII веке, когда государства повсюду уже вступили на путь искусственного поощрения народонаселения и когда поэтому слепая поддержка науки приводила лишь к одному результату: она оставляла без всякой проверки и критики весьма одностороннюю государственную политику, заботившуюся о численности населения и упускавшую из виду его благосостояние. Главнейшими представителями такого направления государственной науки в XVIII веке были: Зюссмильх, Юсти и Зонненфельц. Писателями этими развивался не только тот взгляд, что численность населения крайне важна для государства, но еще и другой, оптимизм которого нельзя не признать довольно вредным, – взгляд, что население само создает для себя пропитание и потому не нуждается ни в каких заботах о себе со стороны государства.
«Так как в стране никогда не может быть слишком много жителей, – пишет Юсти, – то нужно заботиться прежде всего о том, чтобы по возможности усиливать рост населения».
Зонненфельц мотивирует такое требование следующим образом: «Чем больше народная масса, тем сильнее может быть то сопротивление, на котором покоится внешняя безопасность, – таково основное положение политики; чем больше народная масса, на чье содействие можно рассчитывать, тем меньше опасности грозит изнутри, – таково основное положение полиции (искусства управления); чем больше людей, тем больше потребностей, тем многочисленнее в стране внутренние источники пропитания; чем больше рабочих рук, тем лучше идет земледелие, тем больше материала для обмена, – таково основное положение науки о торговле; чем больше граждан, тем больше получает государство на свои расходы, хотя для каждого облагаемого меньше, – таково основное положение финансовой науки». Особенно резко выражен был взгляд всей этой школы Теодором Шмальцем в следующих словах: «Часто писателями выражается опасение, как бы количество населения в стране не было чересчур велико, так что последняя не в состоянии была бы его прокормить. Но такое опасение глупо и неосновательно, потому что природа неистощима, потому что именно большое количество населения оживляет обмен, потому что люди живут одни другими. Чем населеннее страна, тем она богаче».
Таков был господствующий взгляд. Нельзя сказать, чтобы даже в XVIII веке он не находил себе никаких возражений или поправок. Уже физиократы и энциклопедисты, но всего больше в своем «Духе законов» Монтескье, указывали на зависимость роста народонаселения от увеличения средств пропитания. Еще важнее для нас взгляды итальянца Джамариа Ортеса (1713—1790 гг.), высказанные им в сочинении, само заглавие которого обращает на себя особенное внимание: «Размышления о народонаселении в его отношении к национальной экономии». По его мнению, численность населения определяется плодородием почвы. По вопросу о росте населения он высказывает, предупреждая Мальтуса, то мнение, что оно совершается в геометрической прогрессии. Среди животных существует стремление к такому быстрому размножению, но природа задерживает его «силой», у людей сдерживающим началом является «разум» – ragione. Поэтому в известных случаях безбрачие столь же необходимо, как и брак. Часть мальтусова учения тут уже ясно сформулирована.
На английской почве исследователи указывают и более ранних предшественников Мальтуса, чем Ортес. Чтобы не удлинять нашего исторического очерка, мы ответим только на вопрос: в каком отношении находятся эти труды к «Опыту о народонаселении»? Сам Мальтус в предисловии ко второму изданию своей книги рассказывает – и это вполне подтверждается сличением обоих изданий, – что названные сочинения попались ему в руки только тогда, когда он захотел лучше обосновать и разработать высказанный им в первом издании «Опыта…» взгляд на причины и следствия возрастания народонаселения. К основным положениям своего «Опыта…» он пришел совершенно самостоятельно. Подготавливая к печати второе издание и стараясь подкрепить свои мнения авторитетом других писателей, Мальтус тут только убеждается, что «по этому вопросу сделано было гораздо больше, чем он предполагал». Сочинения Монтескье, Франклина и других доставляют ему материал, подтверждающий его первые обобщения, и Мальтус вводит его в свою книгу, увеличивающуюся благодаря этому больше, чем вдвое.
Отсюда можно убедиться, как неосновательно мнение тех из критиков Мальтуса, которые видят в нем простого компилятора.
Действительно, в буквальном смысле не Мальтусом открыт был так называемый закон народонаселения, не ему принадлежит также первая мысль о геометрической прогрессии. Мы видели, что о зависимости роста населения от количества необходимого пропитания писали до Мальтуса и в Англии, и на континенте. Но мы сказали также, что господствующим в течение всего XVIII века являлось противоположное мнение, по которому – были бы люди, а пропитание для них найдется, откуда выводилось практическое требование искусственного покровительства увеличению народонаселения. Появляется книга Мальтуса – и положение дел резко меняется. Тот взгляд, который до сих пор считался почти парадоксальным и высказывался очень немногими, становится господствующим; противоположное же мнение, недавно общепринятое, почти совершенно сходит со сцены, сохраняясь лишь в небольшом числе сочинений экономистов-оптимистов. Чем же объяснить этот переворот в умах, произведенный Мальтусом? Ужели только тем, что Мальтус перенес вопрос на политическую и практическую почву? Этим можно было бы объяснить внешний успех его «Опыта…», но никоим образом не его крупную историческую роль, не то значение, которое он получил в истории науки. Нет, Мальтусу, и ему одному, обязаны мы тем учением, которое и до сих пор в своих существенных чертах, как это мы увидим ниже, не может почитаться опровергнутым. Мальтус, и никто другой, сформулировал ясно причину возрастания и сокращения народонаселения, с именем Мальтуса поэтому вполне справедливо и связывается все это учение. Но говорить так – не значит ли игнорировать упомянутых выше предшественников Мальтуса? Нисколько.
Ошибаются те, кто полагает, что научные открытия делаются случайно, благодаря счастливому сочетанию внешних обстоятельств или особенной одаренности одного человека. Ужели в самом деле закон тяготения остался бы для нас неизвестным, если бы яблоко не упало пред глазами Ньютона? Подобный взгляд давно пора оставить, он опровергнут всей современной наукой. Научные открытия подготавливаются временем и вызываются нуждами общества. Закон тяготения должен был быть открытым, и если бы этого не сделал Ньютон, кто-нибудь другой занял бы его место. Известны случаи, когда величайшие открытия делались несколькими учеными одновременно и совершенно независимо друг от друга; напомним только об Уоллесе и Дарвине, о Родбертусе и Марксе. Не говорит ли это ясно в пользу того, что научные открытия отнюдь не случайного происхождения, что, как и все в природе, они обусловлены, закономерны и являются продуктом необходимости? В таком случае неосновательно, быть может, приписывать честь изобретений отдельным людям, и сами мы совершенно напрасно сказали выше о заслуге Мальтуса? Сделать подобный вывод – все равно, что сказать: необходимость известного факта говорит против его существования. Происхождение видов открыто Дарвином, закон тяготения установлен Ньютоном, трудовая теория ценности обоснована Марксом, учение о народонаселении сформулировано Мальтусом, – все это факты, и мы не имеем права их отвергать; напротив, мы скажем, что Дарвину, Ньютону, Марксу и Мальтусу обязаны мы этими приобретениями науки. Такое признание не обязывает нас, однако же, в некотором роде обоготворять названных исследователей и благословлять судьбу за то, что они явились, так как, мол, в противном случае мы находились бы во тьме. Человечество получает нужные ему открытия, как кредитор свой долг по векселю. Вексельное обязательство путем бланковых надписей может переходить от одного лица к другому, должником делается то А, то Б, то В; для кредитора это безразлично – он получит свое. Так и человечество. В какой степени Мальтус был оригинален, это лучше всего покажет изложение основных принципов его системы. Сличение ее с приведенными выше соображениями предшественников Мальтуса убедит каждого непредубежденного читателя, что первая относится ко вторым, как во всех частях согласованная машина к куче неприспособленных колес и рычагов. Ограничиваясь в настоящей главе изложением только теоретических основ учения о народонаселении и отлагая до следующих глав приведенные Мальтусом доказательства и сделанные им практические выводы, мы постараемся зато в этом изложении быть как можно более точными.