"Сосновый ящик, содержащий несколько образцов солдатского пайкового хлеба, посланных в Северную армию, был положен ему под голову и служил ему своего рода подушкой. Он оставался в течение более часа в состоянии неподвижности, которое позволяло думать, что он перестал существовать. Наконец, по завершении часа, он начал открывать глаза. Кровь обильно текла из раны, полученной им в нижнюю челюсть слева. Эта челюсть была раздроблена, а его щека продырявлена выстрелом. Его рубашка была окровавлена. Он был без шляпы и без галстука; он был в небесно-голубом фраке, нанковых кюлотах, в чулках из белого хлопка, спустившихся до пят. Около трёх или четырёх часов утра мы заметили, что он держал в руках маленькую сумочку из белой кожи, на которой было написано: Великому монарху, Лекур, полировщик на службе короля и его войск, улица Сент-Оноре, рядом с улицей Пули, в Париже; и на обратной стороне сумки: А М Аршье. Он пользовался этой сумкой, чтобы вытереть запёкшуюся кровь, которая вытекла из его рта. Окружавшие его граждане наблюдали за всеми его движениями, некоторые из них даже дали ему чистую бумагу (за отсутствием ткани), которую он применял по тому же назначению, пользуясь только правой рукой и опираясь на левый локоть. Робеспьер дважды или трижды был подвергнут бурному словесному оскорблению со стороны некоторых граждан, особенно со стороны канонира из его края, упрекавшего его в вероломстве и злодействе. Около десяти часов утра, хирург, находившийся во дворе Национального дворца, был призван, чтобы его перевязать. Он ему осторожно вставил инструмент в рот; он обнаружил, что раздроблена челюсть слева; вырвал ему два или три зуба; перевязал ему рану, и поместил рядом с ним таз, наполненный водой. Робеспьер ей пользовался время от времени, и вытирал кровь, наполнявшую его рот, обрывками бумаги, которые он для этой цели складывал в несколько раз, только правой рукой. В мгновенье, когда меньше всего об этом думали, он сел, подтянул свои чулки, внезапно соскользнул со стола, и поторопился разместиться в кресле. Едва сев, он попросил воды и чистой ткани. В течение всего времени, что он оставался лежать на столе, когда к нему вернулось сознание, он пристально смотрел на всех, кто его окружал, и особенно на всех служащих Комитета общественного спасения, которых он узнавал; он часто поднимал глаза к потолку, но, кроме нескольких судорожных движений, в нём постоянно видна была большая бесстрастность, даже в момент перевязки раны, которая должна была ему причинить острые страдания. Цвет его лица, обычно желчный, был смертельно бледным".
Робеспьер знает, что ему осталось жить не более нескольких часов. Он не заговорит больше. Он закончил свою последнюю речь такими словами:
"Я создан, чтобы бороться с преступлением, а не руководить им. Ещё не наступило время, когда порядочные люди могут безнаказанно служить родине; до тех пор, пока банда мошенников господствует, защитники свободы будут лишь изгнанниками"[333].
Это было 8 термидора.
Глава 24
Несколько дней в термидоре
Начиная со II года, слово "термидор" безвозвратно ассоциировалось с одним человеком и с одним из главных эпизодов Революции. Даже если Робеспьер только одним из пяти членов Конвента, арестованных 9 термидора (27 июля 1794), даже если он только один из ста семи казнённых за "заговор", прежде всего, именно с его именем связывается событие. Не обсуждают ли "падение Робеспьера", как говорят о "падении Людовика XVI"? Летом 1794 г. провозглашённое свержение диктатуры, кажется, перекликается со свержением королевской власти. Робеспьер будто бы стал новым Капетом. Странность интерпретации подчёркивалось множество раз; она не соответствует фактам. Революционное правительство – это коллегиальная организация общественного спасения; во Франции нет диктатора, а есть Конвент и его правительственные Комитеты, даже если один народный представитель пользуется исключительной популярностью. На тот момент, когда член Конвента был арестован, он удалился из Комитета общественного спасения уже много недель назад… Но с фактами считаются меньше, чем с тем, как их воспринимают. Многие современники считали, что Робеспьер был "диктатором" из-за его ведущей роли в Комитете, его авторитета в Якобинском клубе и его исключительного влияния на общественное мнение. Это убеждение возникло не исключительно после 9 термидора, через посмертное осуждение, ставшее чёрной легендой, - даже если оно, несомненно, существовало.
333
Речь 8 термидора. Речь в Конвенте 26 июля 1794 г.— 8 термидора II года республики, повторенная в тот же вечер в Обществе друзей свободы и равенства // Робеспьер М. Избранные произведения. Т. 3… С. 230.