— Робеспьер! Это Робеспьер! — пробежал шёпот по толпе.
Оливье обернулся и увидел, что какой-то человек невысокого роста поспешно проходил мимо, держа под руку видную женщину.
Действительно, это был Робеспьер. Он пошёл перед ужином погулять с Корнелией Дюплэ и не мог удержаться от удовольствия взглянуть на подготовку арены его завтрашнего торжества.
— Народ, кажется, душой и телом рад этому празднику, — сказала Корнелия, указывая на весёлые танцующие пары.
Робеспьер молча пожал ей руку.
Они вернулись домой, погруженные в совершенно противоположные думы. Корнелия думала о великолепном платье, которое она заказала для праздника портнихе, тогда как она обыкновенно шила сама себе туалеты; а Робеспьер, по обыкновению тревожимый сомнениями и подозрениями, мысленно спрашивал себя: хорошо ли он сделал, что прошёл по площади Революции, так как Комитет общественной безопасности мог предположить, что он желал обратить на себя внимание толпы? Как бы то ни было, они спокойно достигли дома Дюплэ на улице Сент-Оноре, и Робеспьер, остановившись в дверях, учтиво пропустил вперёд Корнелию.
В эту самую минуту Оливье выходил с площади Революции и, озарённый какой-то новой идеей, говорил себе:
— Я пойду завтра на этот праздник!
VII
Дом Дюплэ, в котором жил Робеспьер, находился на улице Сент-Оноре, против церкви Успения. Наружная дверь отворялась в крытый проход, уставленный по стенам досками. В конце его находился небольшой двор, окружённый четырьмя флигелями двухэтажного дома. Верхний этаж был занят семьёй Дюплэ, состоявшей из мужа, жены и двух дочерей, Корнелии и Виктории, а в нижнем этаже находились три комнаты, в том числе столовая и гостиная. Робеспьер жил в комнате, находившейся в верхнем этаже левого флигеля, и она соединялась со столовой деревянной лестницей, а под нею находилась столярная мастерская Дюплэ. Окно же его комнаты выходило на крышу сарая, где также производились столярные работы. Таким образом, жилище трибуна было с одной стороны охранено семьёй Дюплэ, а с другой — Симоном и Морисом Дюплэ, которые занимали две комнаты в одном флигеле с Робеспьером, также выходившие окнами на крышу сарая.
Трудно было найти помещение, которое так вполне соответствовало бы жажде Робеспьера к республиканской простоте. Обстановка его ежедневной жизни состояла из принадлежностей столярной мастерской, где с утра до ночи пилили, строгали и т. д., а также из простых элементов скромной жизни старика Дюплэ, снимавшего свой рабочий передник только во время обеда и посещений Якобинского клуба или революционного трибунала, где он играл роль присяжного.
Недавно его посетили два члена конвента, и их встретила во дворе Корнелия Дюплэ, вешавшая там только что выстиранные чулки. Робеспьер с удовольствием смотрел на эту сцену из окна комнаты, перед которым он брился. Его подозревали в желании сделаться диктатором, а вот какое странное зрелище представилось посетителям, неожиданно вторгнувшимся в его частную жизнь.
При возвращении домой Робеспьера и Корнелии их встретил Блунт громким лаем и весёлыми прыжками. Вся семья Дюплэ сидела во дворе и ожидала своего жильца.
— Вот и они наконец! — воскликнула старуха Дюплэ, которая сидела под окном столовой и мыла салат у водокачки.
— Но мы ведь не опоздали, мама, — сказала Корнелия, благоразумно останавливаясь поодаль, чтобы на неё не попала вода.
— Не очень, — отвечала добрая женщина, — но при теперешних обстоятельствах никогда нельзя знать, что может случиться в толпе. Невольно всегда беспокоишься о тех, кого любишь. Не правда ли? — сказала она, обращаясь к Робеспьеру, у которого Виктория взяла палку и шляпу.
Но он не обратил внимания на её слова, так как был всецело занят своей собакой, которая продолжала прыгать и ласкаться к нему.
— Да, да, добрый пёс, это я, — говорил он, гладя собаку, — я не брал тебя с собою, потому что такой хорошей собаке неприлично показываться в толпе.
— А много народу? — спросил Дюплэ, сидевший с трубкой в зубах на скамейке подле своего сына Мориса, который что-то вырезывал из деревянной планки.
— Да, много.
— Ужасная толпа! — прибавила Корнелия. — Особенно на площади Революции.
— Как, вы прошли через площадь Революции?
— Да, — объяснил Робеспьер, — Корнелия хотела видеть, что там делают, и её желание понятно, так как там танцуют.
— Как, сегодня? — спросила Виктория со сверкающими глазами.
— Да!
И Робеспьер с большим оживлением рассказал об их прогулке, обращаясь несколько раз к Корнелии, чтобы она подтвердила всю основательность его восторга. Но молодая девушка была озабочена тем, что ещё не принесли её платье, хотя её сёстры находились в том же положении.