— Дайте говорить Бильо-Варрену! Дайте говорить Бильо-Варрену!
Коло д’Эрбуа звонит изо всей силы в председательский колокольчик и тем увеличивает общую сумятицу.
— Не слушайте Бильо-Варрена! — продолжает восклицать Робеспьер. — Его слова — ложь!
— К порядку! К порядку! — раздаётся со всех сторон. — Робеспьер не на трибуне! На трибуне Бильо-Варрен! Пусть он говорит! Пусть он говорит!
Робеспьер презрительно пожимает плечами и возвращается на место.
Мало-помалу водворяется тишина, и Бильо-Варрен начинает говорить:
— Я вчера был в Якобинском клубе. Весь зал был полон людей, приведённых для того, чтобы оскорблять депутатов и клеветать на Комитет общественной безопасности, который день и ночь заботится о том, чтобы у народа был хлеб, а у армии — оружие для того, чтобы одержать победу.
— Хорошо, хорошо! — слышится чей-то голос, и раздаются громкие рукоплескания.
— Я вижу, — продолжает оратор, указывая на ту часть зала, которая носила название Горы, — вот там сидит один из негодяев, который меня оскорбил вчера. Да, да, это он!
Друзья Бильо снова поднимают колоссальный шум, среди которого слышатся крики:
— Вон! Вон!
Несчастный депутат, на которого заговорщики неистово бросаются, сначала старается себя защитить, уверяя в своей невиновности, но потом, видя грозящую ему опасность, быстро исчезает.
Пользуясь своим успехом, Бильо переходит прямо к обвинению Робеспьера.
— Этот человек, — кричит он во всё горло, — забрал в свои руки парижскую армию и осмелился поставить во главе неё недостойного Ганрио. Он не спросил для этого ни вашего, ни нашего согласия, а действовал самовольно. Он уверяет, что перестал ходить в комитет, потому чго комитет действует деспотически. Он лжёт.
Робеспьер вскакивает и хочет ответить со своего места, но ему не дают произнести ни одного слова.
— Да, вы лжёте, — продолжает Бильо, — вы потому перестали к нам ходить, что мы не согласны быть вашими сообщниками и помочь вам уничтожить свободу! Ваша цель — сеять между нами раздоры, истребить нас поодиночке и сосредоточить всю власть в своих руках. Вы окружаете себя только пьяницами и развратниками, вроде того секретаря, который украл 150 000 ливров и которого вы приютили под своим крылом! Вы — «неподкупный», вы, мозолящий всем глаза своей добродетелью и честностью!
Раздаётся смех, и Робеспьер презрительно пожимает плечами, считая унизительным отвечать на такое бессмысленное оскорбление.
Фуше громче всех смеётся и шепчет соседу:
— Умная, ловкая тактика! Молодец Бильо!
Оратор теперь взывает к патриотизму конвента и умоляет его принять меры для своей безопасности.
— Если вы не укротите этого безумца, — восклицает он в конце своей речи, — то вы все погибнете, потому что он отдаст в жертву гильотине всех, кто мешает ему достигнуть своих честолюбивых целей. Дело идёт о спасении конвента, о спасении Республики, о спасении Франции. Я требую, чтобы конвент объявил своё заседание беспрерывным, пока он не положит конец честолюбивым планам нового Катилины, который хочет сделаться тираном, предав нас всех смерти!
Раздаются громкие рукоплескания, и друзья Бильо восторженно машут платками.
Робеспьер поднимается со своего места и в сильном волнении кричит:
— Всё это ложь, и я это докажу!
Его слова заглушаются неистовыми криками:
— К порядку! К порядку!
— Я отвечу этому изменнику, — продолжает кричать Робеспьер и хочет пробраться к трибуне, но заговорщики заграждают ему путь и усиливают общую сумятицу.
— Тише! Тише! — слышится голос с председательского места.
Тюрьо заменил Коло д’Эрбуа и громогласно произносит:
— Никто не может говорить, пока я не дам ему права голоса.
— Я требую, чтобы меня выслушали, — восклицает Робеспьер, напрягая свой голос.
— Нет, я даю слово Вадье! — произносит председатель, звоня в колокольчик.
И на трибуне показывается Вадье.
— Да, да, пусть говорит Вадье! — произносят несколько голосов.
— Это низко! Это подло! — протестует Робеспьер.
— К порядку! К порядку!
— Граждане... — начинает Вадье.
Но Робеспьер не даёт ему говорить, требуя, чтобы его выслушали раньше.
— Заставьте, председатель, его замолчать! Мы хотим слушать Вадье.
Тюрьо звонит в колокольчик и приказывает Робеспьеру не перебивать Вадье.
— Слово Вадье! — произносит он.
Робеспьер снова покоряется судьбе и молча занимает своё место.
Мало-помалу водворяется тишина, и Вадье начинает говорить слащавым голосом.