– Покойницу придется спустить в чулан, – с некоторым смущением проговорил Крис. – В комнатах-то класть никак – здесь натоплено. А в чулане у меня чисто – я там зимой дрова держу, чтоб не украли, да мешки, да корзины всякие. Поставим рядком пару лавок, накроем рогожей, вот и будет ладно. Сейчас уж поздно идти за нашим священником, это почти три мили топать, а утром я поеду к нему и попрошу, чтоб позволил отвезти усопшую в храм, да там и отпеть.
Пока он говорил, в дом вошла Флориана, неся большую плоскую корзину, в которой едва заметно шевелился клетчатый сверток. Другой рукой женщина сжимала крохотную ладошку ковылявшей рядом с нею малышки. Девочка путалась в подоле полотняной рубашки, терла спросонья глазки и старалась прижаться к широкой материнской юбке. Сверток в корзине тихонько попискивал, и добрая женщина, глянув на мельничиху, проговорила:
– Помоги мне, Джуди. Тебя ведь так звать? Мне бы воды, чтобы помыть их с дороги, да куда-нибудь уйти и покормить…
Мельничиха без лишних слов наполнила теплой водой большой глиняный горшок и понесла в соседнюю комнату, откуда тотчас, как горох, высыпались мал мала меньше еще четверо ребятишек.
– Поиграйте пока здесь. Только, чтоб не мешать взрослым!
Голос Джудит был не особенно суров, и мальчишки, оставив без внимания ее последние слова, тотчас затеяли шумную возню под столом, однако получили грозный окрик отца и тут уже поутихли.
– В той комнате еще моя дочка спит, – сказала хозяйка, оборачиваясь с порога. – Она младше твоей – едва год сравнялся. Не обращай на нее внимания, Флори – эта не проснется: уж если ее не будит тарарам всей оравы братишек, значит, сон крепче некуда. Там же, на лежанке, можно и уложить детишек.
Флориана подняла до сих пор опущенную голову, и в ее глазах неожиданно блеснули слезы:
– Спасибо, Джуди! Но если бы можно было…
– Что? – спросила мельничиха.
– Если бы и эту бедную женщину, их мать, ненадолго принести в дом, обмыть и переодеть! У меня есть платье, почти что новое. Я детей покормлю, уложу и сама все сделаю. И заплачу.
– Конечно, конечно! – засуетилась Джуди. – Как же иначе!
– Заплачу за все я, – проговорил рыцарь, поднимаясь с соседней лавки и высыпая на стол горсть серебра. – Эй, Тимоти, если ты управился с лошадьми, то пойди вместе с моим оруженосцем Карлом да принесите бедняжку в дом, а когда женщины ее приоденут, осторожно опустите тело в чулан.
Войдя в дом, Саймон Локсли снял свой промокший плащ, и стало видно, что он – еще молодой мужчина лет тридцати пяти, высокий, ладно скроенный, с очень подвижным лицом, на котором всего выразительнее были глаза, карие, глубокие, со взглядом одновременно проницательным и открытым. При этом у рыцаря была светлая кожа, пепельные волосы, но черные брови и ресницы. Бороду он обычно брил, но после долгой дороги его лицо обрамляла узкая темная полоска отросшей щетины.
Одежда Саймона тоже говорила о том, что он проделал долгий путь и был готов ко всяким неожиданностям такого пути: кольчуга, шлем, надетый поверх кожаной шапки и бармицы[11], длинный, до колен гамбезон[12], кольчужные чулки и сапоги из мягкой кожи. У пояса висел меч в ножнах.
Флориана вслед за мельничихой ушла в другую комнату, а Локсли присел на лавку и сосредоточил свое внимание на детях, все так же возившихся под столом, но уже не шумевших – отца они явно привыкли слушаться.
В это время его оруженосец и рыжий Тимоти осторожно внесли в дом и уложили на ближайшую к двери лавку укутанное в рогожу тело. Молодой Тайлер, перекрестившись, развернул бедный покров, и перед рыцарем, мельником и его женою предстала сказочная красавица, как будто не мертвая, а глубоко уснувшая. Женщине было на вид никак не более восемнадцати. Ее чистая белая кожа, нежные, совершенные черты полудетского личика, окруженного светлыми, будто облака локонами, безупречная форма сложенных на груди рук, – все говорило о благородном происхождении умершей, равно как и тонкое дорогое сукно ее платья, и золотые серьги, вдетые в маленькие уши.
Почти ничто в ее облике не напоминало о печальном конце, разве что бледность губ, чуть искривленных от боли. Ее красота завораживала, и казалось, достаточно было громко окликнуть, чтобы спящая пробудилась.
Джудит нагрела еще пару горшков воды, принесла несколько чистых кусков холста и старательно разложила их на соседней лавке. Вскоре из соседней комнаты появилась кормилица и подошла к покойнице. Слезы, уже раньше выдавшие Флориану Тайлер, теперь ручьями потекли по ее щекам. Она ничего не могла поделать с ними, но при этом ловко и справно раздела и обмыла умершую, надела на нее чистое светлое платье, расчесала и заплела в косы ее длинные белокурые волосы.
12
Гамбезон – верхняя одежда, обычно надеваемая поверх кольчуги (позднее – поверх рыцарской брони), реже – под кольчугу. Представлял собой длинный камзол без рукавов, сшитый из нескольких слоев плотной ткани и тщательно простеганный.