— Отец Уинкл, — позвал я священника, когда вновь его увидел, — по-моему, леди Кэтрин очень плохо.
— Да, дитя моё, ей плохо. Она внушила себе ужасную вещь, и лишь возвращение мистера Чарльза рассеет этот самообман, а он, как нарочно, не собирался вернуться этой ночью.
— Так это неправда, что мистер Чарльз…
— Конечно, нет, сын мой. Надеюсь, что миледи в этом скоро убедится.
Я бы плюнул от злости, если бы не кое-какие навыки в поведении, которые я успел усвоить. Надо же! Я успел почувствовать к покойному мистеру Чарльзу чуть ли не нежность, а он жив себе, здоров и хлопочет о свадьбе!
К ужину леди Кэтрин не вышла, а отец Уинкл прислал сказать, что останется с ней и есть не будет. Печальные были у неё фантазии, но глупые, однако они привели к тому, что за столом все сидели молчаливые и торжественные, как на похоронах, и быстро разошлись.
Мне пришлось ждать очень долго, пока всё в доме не затихнет, но это время прошло для меня с большой пользой, потому что я листал книгу о Робин Гуде, ещё раз изучил все картинки и даже, против желания, повторил выученный алфавит и прочитал кое-какие простейшие слова. Мой герой помог мне выбросить из головы все мысли о леди Кэтрин и мистере Чарльзе и вдохновил на подвиги. Я так рвался к интересным ночным приключениям, что с трудом дождался времени, когда обычно все расходились по своим комнатам, а прислуга заседала в кухне.
Что я сделал сначала? Как всегда, попытался открыть запретную дверь, но сразу прекратил это бесполезное занятие. Не знаю, в чём тут дело, не то на меня действовала гнетущая обстановка в доме, созданная леди Кэтрин, не то очень уж ярко представилось то, что произошло за этой дверью несколько лет назад, но у меня мороз гулял по коже, когда я глядел на эту дверь. Я испугался, а потому задержался здесь подольше, даже прильнул глазом к замочной скважине, но ничего не увидел. Тогда я решил наказать себя за страх другим способом. Я прошёл в тёмную гостиную, откуда когда-то услышал правду про отношение ко мне мистера Чарльза, и проделал то, что открывшаяся истина помешала мне сделать сразу. Я поднял окно, выбрался на карниз, очень медленно и осторожно прошёл по нему в направлении заветного окна и обнаружил, что и здесь меня ждёт неудача: карниз прерывался, и на моём пути возник совершенно ненужный выступ, красивый, когда смотришь на дом извне, но лишний и нелепый, когда гуляешь по карнизу. Я благополучно вернулся в гостиную и немного подождал, когда пройдёт дрожь в ногах. На этот вечер запертые комнаты я благоразумно решил оставить в покое, а лучше обследовать подвал. Я ведь только один раз видел дверь в него, а проверить, надёжен ли замок и не ведут ли туда какие-нибудь окна или отдушины, не успел. Я и направился туда. Переход через кухню я проделал очень осторожно, чтобы не потревожить собрание, однако ненадолго задержался и выяснил, что миссис Джонсон вовсю чешет языком о том, что я перевернул весь дом, что из-за меня творятся всякие безобразия и, как правильно подсказал мистер Браун, из-за меня ей приходится опасаться даже выходить за дверь, потому что на неё может напасть преступник, околачивающийся здесь только из-за меня.
— В этом-то Робин не виноват, — возразила Фанни.
— Нет, я не говорю, что бедный мальчик в чём-то виноват, — возразил дворецкий. — Он и сам подвергается опасности. Я просто предупреждаю всех женщин, чтобы они не выходили из дома, когда стемнеет. Теперь я сам буду проверять, заперты ли двери и окна на первом этаже…
— Следовало бы запирать окна и на втором этаже, — сказал мистер Вениамин.
— Я говорил господам, — отозвался мистер Браун.
— Жалко, что мисс Агнес не может отойти от миледи, — посетовала кухарка.
— Ей всё так же плохо? — спросил дворецкий.
— Хуже некуда, — охотно откликнулась миссис Джонсон. — Уж как она вобьёт что-то себе в голову, никакими силами не разубедишь. Сейчас вот придумала, что умер молодой хозяин, её единственная радость. Мистера-то Эдварда она не терпит после его женитьбы на Салли Грегори, извините уж мистер Вениамин, что вспоминаю об этом, младшего же сынка она всегда любила, а после смерти мистера Бертрама никого ей нет дороже. Теперь она вдруг решила, что он умер. Скорее бы он возвратился, а то, боюсь, она совсем с ума сойдёт, если уже не сошла. Надо же такое выдумать!..
Я тихонько последовал своей дорогой. Ясно, что обсуждать странности леди Кэтрин будут ещё очень долго, а потом вновь вернутся ко мне. Пусть обсуждают кого угодно, лишь бы это удерживало их в кухне. Теперь я мог опасаться только Сэма. В другой раз я бы радовался встрече с ним без свидетелей, ведь тогда я мог бы его проучить за ложь и неповиновение, но не теперь. Если этот прохвост увидит, чем я занимаюсь, он немедленно донесёт на меня миссис Джонсон, а та не преминет расписать всё хозяевам в самых мрачных красках. К моему счастью, я благополучно миновал комнаты прислуги и никого не встретил.
Я спустился к двери в подвал и теперь мог рассчитывать на то, что здесь меня никто не увидит. Я порадовался свече в тяжёлом медном подсвечнике, которая стояла неподалёку, вероятно, чтобы дворецкий мог ещё раз осмотреть засовы, потому что как-то не догадался взять свечу из своей комнаты. Я, конечно, воспользовался бы свечой в коридоре, но из-за неё мог бы быть уличён, ведь каждому ясно, что если свечи нет на месте, значит, кто-то её взял.
Честно говоря, я мало надеялся на успех моего предприятия, но меня притягивало всё таинственное, поэтому даже потрогать дверь в мрачный подвал и попробовать крепость замка было интересно, а сделать это поздним вечером, почти ночью, в темноте было прямо-таки захватывающе. Я потрогал ручку двери, испытывая холодок внутри, потянул за неё, и вдруг дверь подалась. Меня охватило таким ужасом, что я чуть не убежал. Если бы дверь была надёжно заперта, я потряс бы её, обошёл вокруг дома, убедился бы, что ни в одну щель пролезть в подвал нельзя, и ушёл в свою комнату, разочарованный, но с приятным чувством выполненного долга. А что делать теперь? Я не был готов к удаче. Раз дверь открыта, значит, я должен войти в этот страшный подвал, где нашёл свою смерть маленький сын мистера Эдварда. А есть ли во мне столько мужества, чтобы это сделать? Но меня недаром звали Робин. Я боялся, значит, я должен был побороть свой страх и войти в зловещее помещение, одна мысль о котором повергала меня в трепет. Всё-таки мне дали имя в честь славного Робин Гуда, и я не должен был его позорить.
Я не стал тянуть, а решительно отворил дверь и вошёл. Подвал занимал очень большое пространство и был заполнен, по моему разумению, всяким хламом. Здесь были и корзины, и инструмент, какие-то доски, бочки, железки, видавшие виды тачки, тележки и многое другое. Где-то здесь, за какими-то бочками наткнулся на острое лезвие Бертрам. И неудивительно, что наткнулся: в таком мрачном подвале кто-нибудь обязательно должен был умереть.
Я мельком осмотрелся. Бочек было немало, и стояли они в самых разных местах. Я поднял свечу повыше и пошёл к одной из групп бочек. Круг света выхватил висевшие на стене хомуты, но ничего режущего здесь не было, да и место за бочками выглядело безобидно. Зато брошенная чуть поодаль на пол попона показалась мне подозрительной. Я отогнул её конец, и на меня уставились мутные глаза мёртвого мистера Чарльза. Если бы не эти глаза, можно было бы подумать, что он спит, настолько безмятежно-спокойно и даже радостно было выражение этого лица.
Лишь благодаря оцепенению, в которое я впал, я не лишился рассудка. Опомнившись, я побежал прочь и, кажется, разозлил своим появлением выглянувшую в коридор миссис Джонсон, потому что она крикнула мне вдогонку что-то нехорошее и нырнула обратно в кухню, чтобы там дать волю своей злости и во всех подробностях обсудить моё поведение.
Ноги несли меня куда-то сами, и, когда я пришёл в себя, я уже стоял в пустой комнате мистера Эдварда.
Где он? Куда мне идти, чтобы его отыскать? Пока мои мысли метались в беспорядке, в коридоре послышались шаги, и он вошёл с книгой в руках.