Отец открыл боковую калитку и ввёл меня внутрь ограды. По широкой дороге между газонами и цветниками мы прошли к дому, и отец открыл дверь. Где-то яростно залаяла собака, и я не стал медлить на пороге.
— Чарльз? — раздался чей-то голос.
Отец вздрогнул, а я посмотрел в ту сторону. На верхней площадке лестницы стоял высокий худощавый человек в тёмном монашеском одеянии.
— Я ждал вас, Чарльз, — сказал он. — Вы опять пили?
— Вы всё ещё не отказались от мысли наставить меня на путь истинный, отец Уинкл? — отозвался отец.
— Ваша мать волнуется за вас, Чарльз. Она в гостиной. Ради неё вы должны изменить своё поведение.
Отец не обратил на его речи никакого внимания.
— Что это за мальчик? — спросил отец Уинкл.
Отец помедлил и сразу сделался любезнее.
— Это мой спаситель, отец Уинкл. Ему я обязан своей жизнью.
И он кратко рассказал наше приключение.
— Берегитесь, Чарльз: кара за ваши грехи когда-нибудь настигнет вас в этом мире, — произнёс священник.
По-моему, он не был обрадован благородному поступку отца, усыновившего меня, хотя, по идее, он как духовное лицо должен приветствовать такие душевные порывы.
— Мы ещё поговорим с вами, Чарльз, — предупредил он. — А сейчас идите, успокойте вашу мать.
Отец подмигнул мне, и мы пошли наверх по прекрасной мраморной лестнице, но мой дух был в таком смятении, что я не отдал должного окружающей меня роскоши.
— Чарли! — воскликнула седая дама, вставая с кресла, когда мы вошли.
По-моему, отец не был рад её бодрствованию.
— У тебя всё в порядке, Чарли? — настойчиво спрашивала старая дама.
— Что случилось, мама? — поинтересовался отец. — Почему вы меня об этом спрашиваете? Я думал, что вы спите.
— Я пыталась уснуть, но неожиданно меня охватило непонятное беспокойство. Мне стало казаться, что тебе грозит опасность, Чарли. Я встала и пошла посоветоваться по этому поводу с отцом Уинклом, но он не смог рассеять моей тревоги.
Я присмотрелся к леди Кэтрин, у которой оказался дар предчувствия. Миссис Хадсон говорила, что у матерей есть особое чутьё на всё плохое, что приключается с их детьми, но с проявлением этого чутья я столкнулся впервые только сейчас.
— Мне, и правда, грозила опасность, мама, — кротко сказал отец. — Этот мальчик спас мне жизнь.
Леди Кэтрин устремила на меня голубые глаза, похожие на глаза её сына. Она была невысокая, хрупкая и казалась очень милой, но взгляд её не был таким добрым, как это можно было ожидать. Выслушав рассказ сына, она обратилась ко мне.
— Что мы можем для тебя сделать, мальчик? — спросила она как можно ласковее, но в её голосе не было искренности.
— Я уже сделал всё, что смог, мама, — сказал отец. — Я усыновил его и намерен позаботиться о его будущем.
Дама взглянула на него чуть ли не с ужасом.
— Что ты говоришь, Чарли? Скажи, что ты пошутил! Ведь это уличный мальчишка, бродяжка, вор!
Я так и думал, что моё ремесло не понравится здешним обитателям, но ведь выбор у меня был не слишком велик и мне пришлось ограничиться наиболее приемлемым для меня занятием, да и обчищал я лишь карманы богатых, а это снимает с меня вину, хотя леди Кэтрин таких тонкостей не понять. Может, потом, когда она познакомится со мной поближе, она поймёт, что я не такой уж пропащий человек.
— Он спас мне жизнь, мама, — проникновенно заговорил отец. — Рискуя своей жизнью, он спас мою жизнь, и я его должник до самой моей смерти. Кроме того, если он вернётся туда, откуда пришёл, его убьют за то, что он помешал негодяю меня прикончить.
— Ты много выпил, Чарли, — отметила леди Кэтрин.
— Это не лишило меня способности соображать и быть благодарным, мама. Я едва не погиб.
Его голос дрогнул.
— Чарли, ты должен прекратить свои ночные похождения, — взмолилась леди Кэтрин. — После того, что случилось, я не смогу отделаться от мысли, что тебя подстерегает опасность. Отец Уинкл…
— Я уже говорил с отцом Уинклом, — решительно прервал её сын. — А сейчас я устал. Мне нужно отдохнуть. События этой ночи оказались утомительнее, чем я ожидал. Робина надо куда-нибудь устроить, мама.
— Что скажет твой брат?
— Но ведь ты мне поможешь, мама?
Он нежно обнял её и поцеловал. По-моему, после этого старая дама согласилась бы принять у себя не то, что меня, но даже самого Громилу.
— Сколько тебе лет, мальчик? — спросила она.
— Десять лет, леди Кэтрин, — ответил я.
— У него никого нет, — вставил отец. — Круглый сирота.
— Надеюсь, ты будешь хорошо себя вести, Робин, — милостиво сказала леди Кэтрин. — Моя горничная проводит тебя в твою комнату.
Она позвонила, и появилась средних лет женщина, рыжеволосая, полная и, как было видно с первого взгляда, очень исполнительная.
Проводите мальчика в угловую комнату, Агнесс. Найдите ему какую-нибудь одежду, приготовьте воду для мытья, а это, — она с плохо скрытой брезгливостью указала на мой служивший мне верой и правдой костюм с плеча старшего сына миссис Хадсон, — сожгите.
Агнесс с готовность выслушала указания и за руку увела меня из гостиной.
— Приятных тебе снов на новом месте, Робин, — напутствовал меня отец.
Я был вынужден покинуть гостиную прежде, чем смог ответить.
Когда мы скрылись с хозяйских глаз, Агнесс сразу изменилась, отшвырнула мою руку и выразила мне своё величайшее презрение.
— Надеюсь, что тебя здесь недолго продержат, — заявила она.
Терпеть обиды от рыжих ведьм не входило в мои планы.
— А это уж не ваше дело, — напомнил я ей, причём сказал сущую правду.
Она зло посмотрела на меня и сквозь зубы процедила что-то типа «оборванец». Впрочем, поручение она выполнила добросовестно, не забывая, однако, меня оскорблять, на что мне пришлось отвечать, исключительно чтобы не показаться невежливым и невнимательным к её словам, но я был гораздо сдержаннее, чем она, хотя её не устраивали даже мои краткие ответы. Наблюдая за ней, я понял, что она пытается подражать леди Кэтрин, но на свой лад. Получалось не так уж плохо, и теперь, когда я понял, в чём секрет её неестественного тона и странных жестов, было даже забавно.
— Вряд ли ты сумеешь самостоятельно раздеться и надеть вот это, — сказала Рыжая, с сомнением глядя на меня.
Я насторожился, предположив, что балахон, который она принесла, таит в себе какие-нибудь хитроумные застёжки.
— Это почему же?
— Судя по твоему платью, воришка, ты никогда не меняешь одежду, а значит, едва ли сможешь вспомнить, как это делается.
И что ей далась моя одежда? Одежда как одежда, не хуже чем у других, а уж по прочности ей нет равных.
— Вам так уж хочется меня раздеть? — спросил я, не подумав, какой смысл приобрели мои слова.
Она покраснела и отвернулась.
— Какой бесстыдник! — возмущённо промолвила она.
Я понял, что, сам того не ожидая, сумел её задеть, и порадовался этому.
— Пакостный мальчишка! Болван неотёсанный! Подзаборник!..
Я слушал эти нелестные эпитеты совершенно спокойно, без возмущения, даже с любопытством, потому что чем больше она говорила, тем больше злилась и возбуждалась, приходя в совершенное бешенство.
— А леди Кэтрин знает, как вы умеете ругаться? — поинтересовался я в минуту затишья.
Рыжая осеклась и, по-моему, пожалела, что так распалилась.
— Ты наглый воришка, — сообщила она без недавней страсти и швырнула в меня балахоном.
Я его ловко подхватил, но она, как кошка, бросилась ко мне и вырвала его из моих рук.
— Ступай мыться! — истерически закричала она. — Здесь не место грязным подкидышам!
— А чистым подкидышам здесь место? — спросил я. — Кстати, у меня ещё недавно был отец, родной отец.
Она побагровела и тяжело опустилась на стул, и я сразу пожалел, что довёл женщину до припадка. Всё-таки мне не следовало начинать новую жизнь со ссоры с горничной моей приёмной бабушки. Она сама начала перепалку, но мне не надо было поддаваться на провокацию. Ко всему этому, с ней сделалось дурно, и виновником её болезни могут счесть меня.