— Ну вот что, я наотдыхался, — заявил ледяным тоном. — Где эта гребаная коробка? Внутри наверняка должно быть написано, как отсюда свалить.
— А откуда я знаю, — пожал плечами Джерри, — ты в нее вцепился, вот и иди теперь ищи по пляжу. А я есть хочу, — он демонстративно положил себе на тарелку какого-то салата и ухватил с блюда аппетитную креветку.
Доминик запустил в него ракушкой, но та шлепнулась на песок, не пролетев и половины расстояния, и громко ругаясь, ушел к тому месту, где они приземлились на песок. Джерри в раздражении отбросил креветку на тарелку — есть расхотелось совершенно.
— Вместе мы найдем ее быстрее, — пояснил он все еще дующемуся Доминику свое появление на пляже, — ты обыскиваешь отсюда и до моря, я — до кустов.
Коробка обнаружилась рядом с одеждой Джерри, что было почти неудивительно. Джерри свистнул Хьюзу, помахав ею, и поспешно сорвал обертку.
— Ничего, — констатировал подошедший Доминик. — Странно.
— Да нет, не странно, — вздохнул Джерри. — Или наше пребывание здесь ограничено временем, или есть какое-то условие, известное молодоженам.
Он со злостью отбросил бесполезную коробку в кусты.
— Пойдем есть? — спросил он у странно притихшего Доминика. — А то вдруг наша нечаянная столовая закроется.
— Учитывая, что на столе нет никаких чар, очень может быть, — протянул Доминик и вдруг быстро, скороговоркой начал читать заклинание. А потом, дочитав до конца, посмотрел на Джерри с испугом. — Я не чувствую магии! — сказал, бледнея на глазах.
— Я знаю, — угрюмо протянул Джерри, — но магия здесь не работает. Идем есть.
И осторожно ступая, пошел вглубь кустов.
Доминик нагнал его у стола.
— Надо в первую очередь съесть морепродукты, — сказал, мрачно глядя на блюдо с креветками. — Они быстрее всего портятся. Ваша дочь не говорила, на сколько хотела бы уехать?
— Нет, — сокрушенно покачал головой Джерри, — я только платил деньги, а решала все Мишель.
Креветки были шикарными — чуть теплыми, но не холодными, сочными и удивительно пахли морем и солнцем. Джерри даже пожалел, что вылил соус на Доминика — сейчас он пришелся бы очень кстати.
— Ты все еще против шампанского? — спросил он у сосредоточенно жующего Доминика. — Или тебе больше по нраву вино?
— Я не пью алкоголь, — чуть высокомерно отозвался Доминик. — Берегу связки.
— Ты всерьез считаешь, — не смог удержаться от колкости Джерри, — что твой голос настолько ценен, что его нужно беречь?
Хьюз совершенно предсказуемо надулся. Джерри же откупорил шампанское с громким хлопком, налил искрящееся вино в высокий бокал-флюте и с наслаждением начал пить мелкими глотками.
И тут же чуть не подавился, когда Доминик вдруг без всякой подготовки взял чистую высокую ноту, прокатил её, как по ступенькам, на несколько тонов вниз, а потом снова вернул на прежнюю высоту, чисто, чётко, без малейшей фальши.
— Нечего беречь? — переспросил Хьюз ядовито, глядя на его ошалелое лицо.
— Ни хуя ж себе… — протянул Джерри. — И где ж такому учат?
Он отпил еще глоток шампанского и подавился, закашлявшись.
— Тогда почему сегодня ты мерзко ныл на одной ноте? — спросил, откашлявшись. — Как кота за хвост, право слово!
— За что платят — то и пою, — огрызнулся Доминик. — Или, думаешь, арии классической оперы буду популярнее, чем то, что пою я? Никогда. Хотя опера у меня получается гораздо лучше.
— У Хьюзов кончились деньги? — пытался понять Джерри.
Он искренне удивлялся, как же можно заниматься тем, что тебе противно — а Доминик явно не был в восторге от своих песенок. Тогда зачем ему надо было насиловать себя каждый день, скача полуголым по сцене и распевая глупые бессмысленные песенки?
— Это образное выражение! — Доминик закинул в рот креветку, прожевал и лишь потом пояснил: — Я имею в виду, популярность. А она в нашем мире измеряется в деньгах. Я популярен, потому что пою то, что не пели до меня. Зато у меня по три интервью в неделю и концерты по всей Европе.
От неожиданности Джерри даже прикусил себе палец, когда клал в рот очередную креветку. Получается, Доминику нравилось это слащавое дерьмо?
— Вот всегда знал, что вы, Хьюзы, извращенцы, — с чувством проговорил он с набитым ртом. — Влезете по уши в дерьмо и кичитесь этим, считая себя избранными.
И снова налил себе шампанского. Холодный брют утолял жажду и не так туманил голову, как его более сладкие собратья.
— Зато моё дерьмо куда приятней пахнет и безболезненнее для психики, чем любое другое, — рыкнул Доминик. — А вообще-то можешь плеваться ядом, сколько вздумается, петь я умею, и теперь ты это знаешь.
— Умеешь, умеешь, не кипятись, — Джерри поморщился от головной боли, утихшей ненадолго и вновь вернувшейся с еще большей силой. — Давай доедать и спать ложиться. Я сегодня встал в четыре утра.
— А мне-то что? — буркнул Доминик и отвернулся. — Без меня не уснешь, что ли?
— Я-то усну, — в том же тоне ответил Джерри, — а вот тебе колыбельную петь не надо, надеюсь!
И, не дожидаясь ответа, поднялся из-за стола. Спать на улице он уже передумал — наступившие сумерки принесли с собой весьма неприятную прохладу, к утру грозящей превратиться в настоящий промозглый холодок. Сунув голову в шатер, он с удовлетворением заметил, что на этой кровати можно вполне комфортно расположиться и вчетвером, потянулся и рыбкой нырнул на усыпанное лепестками цветов покрывало.
Он успел уже почти задремать, когда в шатер вдруг ворвался Доминик и, нагнувшись, схватил его за плечо.
— Пошли скорее! — прошептал возбужденно. — Всё самое интересное проспишь! Там дельфины!
— Слушай, — протянул Джерри, тем не менее послушно выбираясь из нагретой кровати вслед за осторожно идущим по песку Домиником. — Я тебе завтра сам так повыпрыгиваю из воды, только дай поспа…
И осекся потрясенный. В свете луны буквально в десяти ярдах от берега резвились дельфины. Причем делали они что-то совсем странное — вместе с волной плыли к берегу, с шуршанием скользя то брюхом, то спиной, то боками по песку, а потом уплывали обратно, чтобы снова и снова почти выбрасываться на берег. Воздух был наполнен их стрекочущими голосами и плеском моря.
— Они так чистятся от паразитов, — вдруг вспомнил Джерри документальный фильм — они с детьми часто смотрели подобные. — Иначе очень чешется, а рук-то нет!
И словно в подтверждение его слов новая волна принесла на берег едва ли не десяток яростно бьющих ластами по воде животных.
— Так давай их почешем! — предложил Хьюз и, прежде чем Джерри успел его остановить, бросился в море.
С оторопью, граничащей с оцепенением, Джерри смотрел, как Доминик чешет бока фыркающим и почему-то совсем не спешащим уплывать дельфинам, и испуганно ойкнул, когда один из них ткнулся рылом ему в руку. Несмотря на умильные морды, это всё же были хищные дикие животные, и перед глазами мелькнула страшная картинка: перекушенная пополам ладонь, сочащаяся кровью. Но, к счастью, она так и осталась плодом воображения — в реальности дельфин всего лишь поблагодарил человека за неожиданную помощь.
И Джерри не выдержал — бросился в море вслед за Домиником. Дельфины и впрямь оказались удивительно умными существами — он тут же окружили их, стоящих по пояс в теплой воде, и подставляли бока и спины — в отличие от животов, их очистить о песок было на порядок труднее. Джерри гладил гладкую, будто резиновую кожу, осторожно почесывал плавники и крайне бережно проходил пальцами у дыхательного отверстия. Дельфины плескались вокруг, ласкались как котята, пока луна не взошла в зенит, но потом, подчиняясь внутренним часам, постепенно потянулись в море на кормежку.
— Ну, — спросил Джерри у хохочущего Доминика, — спать идем? Или подождем, пока чесаться акулы придут?
— Нет, — с улыбкой помотал головой Доминик. — Акул я, конечно, не боюсь, но разумно опасаюсь.