«Будь что будет», – подумала Маня и смирилась на мгновение с происходящим. Пока летела по лестнице, было больно и обидно, она разными частями тела ударялась то о ступени, то о перила, но приземление на странность было мягким и комфортным. Манюне было страшно даже посмотреть, что за матрац смягчил ее удар. Когда же спаситель заговорил, все стало на свои места, она узнала голос главбуха, очень полного и пожилого человека.
– Марья Ивановна, я имею вам, что сказать: не нужно так нервничать и убиваться за то, что вас таки уволили, за это вам точно не заплатят.
– Роберт Моисеевич, я случайно, простите меня, – начала оправдываться перед главным бухгалтером Марья.
– Я послушаю все ваши за, если вы освободите мое тело от ваших прелестей, – перебил ее главбух.
Марья стянула шапку-предательницу с головы и кое-как приняла вертикальное положение. Бедный Роберт Моисеевич Кац лежал на полу и никак не мог подняться, мешало пузо и возраст, его папки тоже были разбросаны по полу. Манюне стало стыдно, очень стыдно, как она еще не убила этого бедного мужчину?
Еле сдерживая слезы, она подала руку, помогая встать главбуху. Охая и постанывая, он указывал ей на папки, которые при неожиданном нападении Мани Роберт Моисеевич не смог удержать в руках. Свою ношу Марь Иванна тоже не удержала, и когда осмотрела холл первого этажа, куда так неосторожно приземлилась она в обнимку с бухгалтером, ее охватил ужас. Вокруг валялось содержание ее прощальных пакетов, в разбросанном состоянии сейчас все, что было нажито непосильным трудом за девятнадцать лет работы, производило впечатление мусора.
– Поднимите мне мои труды и даже не просите старого еврея вам помогать, ни моё достоинство, ни вес не позволят мне наклониться, – Роберт Моисеевич был человек тучный и не любил, да что там, просто презирал физические упражнения.
– Что вы, я сама, вы меня извините, как говорилось в одной старой рекламе, это был не день Бекхэма. Так вот, сегодня однозначно не мой день. Я только вчера вышла из отпуска, а сегодня меня уволили, – Маня, сначала собрав бумаги господина Каца, теперь не глядя сбрасывала все в свои пакеты, комом и не разбирая, все усилия бросив на то, чтоб не расплакаться. В пластиковых лейках, судя по всему, оставалось немного воды, когда Маня бросала их в пакет, теперь от этого блокноты и другая бумага стали мокрыми.
«А может, это от моих слез», – немного поэтически подумала Маня. Раньше Манюня писала стихи, много стихов в детстве и в бурной молодости, они были лирические, наивные и ранили душу. Подруги просили почитать их на посиделках, а потом, вздыхая и вытирая слезы, хвалили ее творчество. Постепенно подруги исчезали из ее жизни, выходя замуж и обзаводясь детьми, а стихи становились все хуже и злее. Год назад последняя подруга, услышав от нее, что не осталось свободных нормальных мужиков, попыталась ее вразумить: «Правда? Все хорошие и не женатые мужчины были выслежены и убиты? А мой Ваня, которого я встретила всего полгода назад, – это единственный выживший в геноциде хороших парней? Ты придумала себе оправдание и живешь, упиваясь этой трусливой мыслью». Тогда Маня на нее обиделась, а вместе с последней подругой исчезло желание писать стихи. Зачем нужны стихи, когда некому их читать? Блокнот был заброшен, и даже мысль о стихах приносила душевную боль.
– Если позволите, Кац может дать вам совет, бесплатно, денег не надо, – увидев слезы на ее лице и, видимо, пожалев Маню, сказал Роберт Моисеевич. – Мы, евреи, говорим так: если проблему можно решить за деньги, это не проблема – это расходы. Вы сейчас думаете, что все закончилось, ни о боже мой, на самом деле вы только проснулись, поверьте еврею, прожившему жизнь и поменявшему за это время все и много раз.
Маня даже не смогла сказать спасибо Роберту Моисеевичу за теплые слова, ком встал в горле и не давал произнести ни одного звука.
– Так, Мария Ивановна, вы что, решили отомстить фирме за ваше увольнение и разгромить офис? – голос главного прозвучал как всегда высокомерно и не вовремя. – Напомните мне, кем вы работали в «Глобусе»?
– Я девятнадцать лет, – сдерживая слезы и продолжая собирать свои пожитки, говорила Маня, – проработала в отделе внешнеэкономической деятельности, причем пять из них в должности начальника отдела. Начала свою карьеру я сразу после института, и за время моей деятельности отделом было растаможено множество товаров, не было никаких грубых ошибок и нареканий, ничего, что принесло бы убыток фирме.