Чиновники ещё с королевских времён умели заботиться о народе, любили народ и служили только ему, выражая свою чистую искреннюю любовь роскошью своих кабинетов и дворцов. К ним они прилагали потрясающе народные атрибуты типа уникальных часов, совсем уникальных ручек, хотя они давно вышли из употребления, и других не менее уникальных, без которых исполнение обязанностей чиновника было практически невозможным. Вынул так, невзначай, ручку стоимостью нескольких квартир кого-нибудь из народа – и уже понятно, что сейчас выльется море заботы о тебе, мой дорогой народ.
Здесь вы непременно отметите: - а чёй-та тут на древний язык англов неожиданно перестроилось? И тишина не прозрачная, как водится в художественных нормативах описания тишины, а транспарентная – зачем так всё усложнять?!
Ответ прост, как первичная структура молекулы генномодифицированной сои: тишина была до транспарентности прозрачна! Но транспарентность была очень подозрительная какая-то, слово в помещении никогда не было людей, в смысле – че;ло. Народ был, а вот людей, казалось, не было.
Но, наверное, Геркулексу это просто показалось.
- Скажи-ка, только честно…как на духу, братец по разуму…кхе-кхе…ты, это…нарошно предмет выронил?
- Да ещё ответь, что надоумило умишко твой железокремниевый без очереди зайти? Особенным себя обозначил?
- Хотя-а-а… – протянул ещё более надменно чиновник элитного ранга, пристально разглядывая предмет почти круглой формы.
- Печать у тебя непростая, зачётная. С ней много чего наработать можно. Заметь, на-ра-бо-тать! – поучительно и даже несколько завистливо продекларировал вельможа. При этом он руками очертил перед собой большущий контур в виде окружности.
И добавил:
- ну, и заработать, конечно же. Много наработать, чтобы много за-ра-бо-тать. – И тут он расхохотался невероятным, почти нечеловеческим, смехом.
Геркулекс фиксировал точно такой же смех у самых отрицательных злодеев, когда пролистывал древние рисованные фильмы, кажется, Двадцатого…или Двадцать первого Веков. - Точно он не мог определить.
Маленькие глазки чуть ли не просверлили титановую грудь Геркулекса. Он даже получил от тактильных рецепторов сигналы опасного механического вторжения внутрь пуле-плазмонепробиваемой защиты!
- Голубчик, а всё-таки, почему у Вас печать Космической Гильдии таможенников? Вы, случаем, не из той, забракованной серии, которые на;хрен никому не сдали;сь, а?
И сам же ответил с нескрываемым воодушевлением, словно его озарило долгожданное открытие нового способа спрятать неучтённые деньги:
- Ну – да! Понятно, почему такая наглость и решительность!
Про загадочное на;хрен Геркулекс слышал постоянно, находясь в общественном транспорте. Там, правда, про всё происходящее вокруг упоминалось и про отношение к этому происходящему. Но чтобы лично к себе, точнее, к своей серии?! – Геркулекс на пару секунд вошёл в аварийное состояние, заблокировав все сенсорные входы, кроме преобразователей колебаний воздуха в цифро-вербальную информацию.
Чиновник начал что-то перелистывать на своём портативном иммерсионном планшете, мгновенно растёкшимся перед ним, заслонив лицо примерно такого же формата.
Геркулекс отловил, что его просканировали и считывают всякие сведения о нём.
- О! Да ты ещё тот штрудель! Тёртый! Геркулекс Ираклиевич! – воскликнул чиновник, резко прервав свои поиски на порталах «правды обо всём».
- И тут, совершенно неожиданно для Геркулекса, у него возник прорыв какого-то совершенно неизведанного ему импульса. Люди назвали бы это гордыней, другие люди – гордостью. Совсем старые люди назвали бы это чувством собственного достоинства. На тайных собраниях ро;бори что-то об этом транслировали.
- У Вас, я тоже посмотрю, нехилый девайс из накрахмученого рукава выскочил…
простите, из накрахмалёванного. – Геркулекс пытался блеснуть эрудицией и одновременно подчеркнуть изысканную роскошь прикида этого чиновника. Тогда он ещё про подхалимство только читал, но из последних терагерц не мог понять, зачем оно, если можно просто пойти напрямую – без лести и вранья, - и сэкономить кучу энергии.
- Вот дерзить-то не надо, голубчик. – ехидство чиновника молниеносно превратилось в раздражение.
Тут робот вытащил из кэша девятого уровня, что у него не было такой задачи - оценить все прелести костюмов чиновников, - и попытался выудить из безбрежных потоков памяти алгоритмы извинений.
- А что надо? – первое, что выпало в оперативный блок.
Геркулекс было попытался сотворить гримасу святой наивности, но тут же заблокировал попытку. - какая там гримаса наивности на кожзаменителе, под которым ни одной мимической мышцы, хотя бы из генномодифицированного нейробластического каучука?!