- Больше нас?
Добродеев кивнул.
- Так все-таки - что они такое?
- Мы не знаем. Вернее, знаем мало и это знание все время уточняется.
- И?
- Когда-то их считали богами. Потом произошло радикальное уточнение: было решено, что бог один. Видимо, некто побывал по ту сторону, увидел их схожесть и заключил, что следует трактовать их как единое существо. Позднее были обнаружены морфологические различия. Они отличаются размером и даже цветом ножки. Тогда предположили, что это семья.
- Отец, сын и дух?
Академик молча кивнул.
- Только их не трое, а как минимум пятеро. Может, и больше, у нас есть свидетельства лишь о пяти. Сейчас происходит очередное уточнение. Проблема в том, что они за пределами известного. За пределами всего, о чем мы можем думать и что можем вообразить. Нам не с чем сравнить их - нет точки отсчета. В какой-то момент люди поняли, что их невозможно определить иначе, чем отталкиваясь от нас самих. Мы определяем их через нас, а себя - через них. Рабы божьи, дети божьи...
- Роботы божьи... - прошептала Домбровская; в ее глазах был страх.
- Уверен, в будущем появиться новое понятие, более точное. Но в абсолютном смысле, окончательно, нам их никогда не постичь. Они выше нас онтологически. Вне и выше человеческого сознания.
- Должен быть какой-то способ избавиться от них, - с ожесточением сказал Домбровская, сосредоточенно глядя куда-то мимо академика. - Нужно послать войска и разбить их!
- Куда послать? В сознание?! - спросил Добродеев с усмешкой.
- Вы же сказали, они выше сознания?
- Да. Но чтобы попасть туда, нужно пройти через сознание. Сознание - это дверь. И пока мы знаем лишь один путь к ним: через нашу смерть.
- Но все-таки, я не понимаю... Как эти... грибы в перьях могут командовать нами? Они неразумны, я правильно поняла?
Старик молча кивнул.
- У них нет воли, нет знаний, технологий... вообще ничего нет! И они управляют людьми?! Как такое возможно?
- Ну, если прибегнуть к метафоре, то бык сильнее человека. Однако человек главенствует. Он берет не силой, а другим качеством - разумом. Они тоже берут другим качеством. Мы понятия не имеем, каким, но оно превосходит наш разум настолько же, насколько тот превосходит силу быка.
Домбровская схватилась за голову и застонала, как раненое животное.
- Они вне нашего мира, - продолжал академик. - Со стороны им видны все связи, все его устройство... Нам никогда не понять собственное сознание. А им, снаружи, это непостижимое, почти божественное явление должно представляться довольно простой штуковиной. Вполне возможно, именно они его и создали - и весь этот мир заодно. Разумеется, я говорю сейчас не о том, как все обстоит на самом деле, но лишь о гипотезе.
- Мы должны бороться!
- Бороться? Это смешно. Пешка хочет бороться с шахматистом!
- Я не пешка, я ферзь!.. - возмутилась президент.
- Ну, хорошо - ферзь хочет бороться с шахматистом, - с примирительной улыбкой сказал академик.
Испепеляя его гневным взглядом, Домбровская раздраженно сказала:
- Вижу, вас забавляет эта ситуация.
Добродеев помрачнел.
- Забавляет? Ничуть. Я испытываю ужас почти всю мою жизнь. С двенадцати лет, если быть точным. Каждый день с момента, когда я узнал правду, я живу в страхе, подобный которому ни один человек не может представить. Каждый день я встаю с постели, помня о том, что я такое и кому принадлежит моя жизнь. Я забываю об этом только ночью, когда проваливаюсь в сон. И доза снотворного с годами только растет.
Домбровская подавлено молчала. Потом она тихо спросила:
- И что же, вы не думали о самоубийстве?
- Самоубийство?! Бог мой, да вы ничего не поняли! Едва я покончу с собой, как окажусь в сборочном цеху, в их полной власти! Я и здесь в их власти. Будучи живым, я могу хотя бы забыть об этом на время, отвлечь себя чем-нибудь. А там, за барьером смерти, истина встретит меня в неприглядно откровенном виде. Наш мир иллюзорен. Их - реален. Нет ничего хуже реальности, поверьте старику.
Он помолчал немного и сказал:
- Я страшусь жизни и еще более - смерти. Черт его знает, какой должна быть выигрышная стратегия в нашей ситуации. Думаю, для нас, людей, ее нет.
- Но вы ведь нашли для себя какой-то выход? - упорствовала Домбровская. - Я не знаю, веру или что-то такое? Что помогает вам жить все эти годы?
- Я просто привык. Очень страшно - когда испытываешь физиологический ужас, до тошноты - было только первые лет двадцать. Потом привыкаешь, и становится просто страшно.
Президент поежилась. Ей тоже было страшно, но ее переполняли вопросы, ответить на которые мог только сидящий перед ней старик - калека, ученый и легализованный убийца.
- Зачем мы им нужны?
- Неизвестно. Раньше думали, что они используют нас как инструмент для извлечения неведомой нам выгоды. Потом люди поняли, что они вне нашего мира, поэтому не нуждаются ни в чем здесь. Одно время даже считали, что они утилизируют в свою пользу эмоциональные всплески при войнах и массовых человеческих страданиях. Потом от этой идеи отказались. Им ничего от нас не нужно в том значении, какое мы придаем слову "нужда".
- Они что, развлекаются с нами? Мы - что-то вроде их аквариумных рыбок?
- Была и такая гипотеза, но от нее тоже отказались. Слишком человеческий мотив.
- Что же, черт побери, я должна об этом думать?
Академик пожал плечами.
- Не знаю, чем вам помочь. Разве что могу поделиться последней концепцией.
- Поделитесь, уж будьте так добры, - съязвила президент.
Академик не обратил внимания на ее тон.
- Некоторые мои коллеги считают, что Хозяева - не конечная инстанция. За ними, возможно, стоит что-то еще, абсолютно непостижимое, чему они служат орудием, как мы им. А уж то, что стоит за ними, возможно, извлекает из нас какую-то пользу. Но это лишь очередная теория. Сколько их уже было, не счесть...
- О-о... - простонала Домбровская. - Я не понимаю! У меня голова болит от всего этого.
- Не переживайте. Философское отделение РАН тоже не в силах этого понять. А мы занимаемся темой не одно поколение.
- Мало мне проблем с китайцами, а тут еще вы свалились на мою голову... Я жалею, что узнала о вас!
- О китайцах не беспокойтесь.
- Не беспокойтесь? Они отняли у меня пол-страны, а вы - не беспокойтесь?!
- Вы проиграли ход, но не партию. Китая скоро не будет, время на вашей стороне. Западный мир разберет Китай на части.
- Звучит как фантастика! Пока ситуация складывается так, что не будет нас.
- Дело именно в фантастике. Однажды я слушал аудиолекцию о современной китайской культуре. Очень интересно, я почти ничего о ней не знал. Больше всего меня поразило, что в Китае не пишут научную фантастику. Совсем. Она просто отсутствует как жанр.
- Причем тут это? - недоуменно спросила Домбровская. - Как фантастика связана с исчезновением Китая?
- Страна, не имеющая своей фантастики, не имеет будущего.
Президент фыркнула.
- Зря не верите, - сказал Добродеев. - История множества стран подтверждает мое наблюдение. Может быть, Россия до сих пор цела, потому что у нас еще создают фантастику. Пускай и ужасного качества.
- Кстати, о множестве стран... В вашей папке есть все, кроме практических рекомендаций. Что мне теперь делать? Что делают президенты других стран? И почему нет научного сотрудничества в этой сфере? Это же общая проблема!
При слове "сотрудничество" академик посмотрел на нее, как на душевнобольную.
- Здесь каждый сам за себя. Лидеры стран пытаются уловить, чего желают Хозяева, чтобы подстроиться и получить преимущество над конкурентами. Тех, кто преуспеет в этом, ждет успех во всем: в политике, в бизнесе, в войне. А что еще нам остается? Мы возвращаемся во времена, когда люди соревновались за лучшее понимание воли высших сил в надежде на поощрение. Грядет возвращение Древних Богов.
- Это я понимаю, - нетерпеливо сказала президент. - Но где конкретные рекомендации? Что мне делать с этим?
- Вам нужны заклинания? - спросил академик с кривой усмешкой. - Хотите договориться с демонами?