– Мы не можем идти на риск войны, Василия.
– Мы и не пойдем на риск. Жискар не может сделать такого, что непосредственно ведет к войне. Если поселенческие лидеры заартачатся и в свою очередь станут держаться воинственно, Жискар сделает необходимые изменения в их мозгу, и солярианка спокойно вернется на Аврору. И сам Жискар, конечно, вернется с ней.
– А как только он вернется, – тоскливо сказал Амадейро, – он возьмется за НАС, я думаю, и мы забудем о его силах, не будем обращать на него внимания, и он будет толкать нас на выполнение ЕГО плана, каков бы он ни был.
Василия вскинула голову и расхохоталась.
– Никаких шансов. Видите ли, я ЗНАЮ Жискара и умею управлять им. Вы только верните его и уговорите Совет пренебречь завещанием Фастальфа. Это можно сделать, и вы сделаете. И отпишите его мне. Тогда он станет работать на нас. Аврора будет править Галактикой, вы проведете остаток жизни Председателем Совета, а я стану вашей преемницей как Глава Института Роботехники.
– Вы уверены, что все сработает именно так?
– Абсолютно. Только пошлите строгое требование, и я гарантирую вам все остальное: победу для космонитов и для вас лично, провал для Земли и поселенцев.
XIV. Дуэль
Глэдис следила за шаром Авроры на экране. Его облачный покров, казалось, охватывал полукругом толстый серп, блестящий от солнца.
– Мы, конечно, не настолько близко, – сказала она.
– Нет, – улыбнулся Диджи, – мы видим ее через мощные линзы. Нам еще осталось несколько дней, считая спиральное приближение. Если бы поставить антигравитационную тягу, о которой физики только мечтают, но сделать, похоже, пока не могут, космический полет был бы проще и быстрее. А сейчас наши Прыжки могут безопасно доставить нас лишь на приличное расстояние от планетной массы.
– Странно, – задумчиво сказала Глэдис.
– Что странно, мадам?
– Когда мы летели на Солярию, я думала: «Я еду домой», но когда высадилась там, обнаружила, что я вовсе не дома. Теперь мы идем к Авроре, и я думаю: «Вот теперь я еду домой», но нет, эта планета тоже не дом.
– Где же тогда дом, мадам?
– Сама начинаю задумываться. Но почему вы так упорно зовете меня «мадам»?
Диджи удивился.
– Вы предпочитаете «леди Глэдис»?
– Это тоже насмешливая почтительность. Разве вы так настроены по отношению ко мне?
– Конечно, нет. Но как еще поселенец должен обращаться к космонитке? Я пытаюсь быть вежливым и соблюдать ваши обычаи, чтобы вы чувствовали себя хорошо.
– Но я не чувствую себя хорошо. Называйте меня просто «Глэдис». Ведь я зову вас Диджи.
– Это мне вполне подходит, хотя перед моими людьми я предпочту, чтобы вы называли меня капитаном, и я буду звать вас мадам. Дисциплину надо поддерживать.
– Да, конечно, – рассеянно ответила Глэдис и снова посмотрела на Аврору. – У меня нет дома, – она вдруг повернулась к Диджи. – Вы могли бы взять меня на Землю, Диджи?
– Вероятно, – с улыбкой сказал он. – Но вы не захотите… Глэдис.
– Я думаю, что захочу, если не утрачу храбрость.
– Но ведь существует инфекция, а космониты ее боятся, верно?
– Может быть, даже излишне. В конце концов я знала вашего Предка и не заразилась. Я была на его корабле и осталась жива. И вы сейчас рядом со мной. И я даже была в вашем мире, где тысячи людей окружали меня. Я думаю, что выработала некоторую сопротивляемость.
– Должен сказать вам, что на Земле в тысячу раз больше народу, чем на Бейли-мире.
– Пусть так, – тепло сказала Глэдис. – Я полностью изменила свои мысли о многих вещах. Я говорила вам, что после более чем двух столетий жизни ничего не остается, а оказывается – есть. То, что произошло со мной на Бейли-мире – моя речь и ее воздействие на людей – было совершенно новым, чем-то таким, что я никогда ранее не представляла. Я словно родилась заново, начала с первого десятилетия. Теперь мне кажется, что если Земля убьет меня, это даже хорошо, потому что я умру молодой и пытающейся бороться со смертью, а не старой, усталой, приветствующей ее.
– Здорово! – сказал Диджи, поднимая руки шутливо-героическим жестом. – Вы говорите, как в историческом фильме. Вы когда-нибудь видели их на Авроре?