— Я пойду. Но какова цель этой прогулки? Поскольку вы предполагаете возможный дискомфорт для меня, значит, ваше приглашение не могло быть бесцельным.
— Нет, конечно Я подумал, что вы захотите увидеть неподвижное тело Джандера.
— Как формальность — да, но я не думаю, что это мне что-нибудь даст.
— Я в этом уверен, но у вас будет возможность допросить того, кому временно принадлежал Джандер. Вам наверняка приятнее будет поговорить об этом деле с другим человеком, а не со мной.
Фастольф медленно пошел вперед, сорвал с куста листочек и начал его жевать. Бейли посмотрел на него с любопытством, удивляясь, как космониты могут брать в рот нечто необработанное, даже невымытое, если так боятся инфекции. Он помнил, что на Авроре нет вредных микроорганизмов, но все равно, это казалось ему отвратительным. Отвращение не имело реальной основы, и он вдруг подумал, что готов простить космонитам их отношение к землянам.
Нет. Это совсем другое дело. Там речь идет о человеческих существах.
Жискар шел впереди справа, Дэниел — чуть позади слева. Оранжевое солнце Авроры пригревало спину Бейли, но у этого солнца не было горячего жара, как у земного в летнюю пору.
Трава была тверже и пружинистее земной, и почва была жесткая, как будто давно не было дождя.
Они шли к дому, возвышавшемуся вдали, к дому временного хозяина Джандера. Бейли слышал шорох шагов какого-то животного в траве, чириканье птицы, гул насекомых вокруг.
«Здесь, — подумал он, — у всех животных земные предки. И эти деревья и трава тоже выросли из тех, которые когда-то были на Земле. Но ни животные, ни растения не знали этого. Только люди могли жить в этом мире и знать, что они не коренные жители, а выходцы с Земли. Но знают ли это космониты или просто выбросили все это из памяти? Может быть, придет время, когда они вообще не будут об этом знать?»
— Доктор Фастольф, — сказал он неожиданно, — вы так и не сказали мне о вашем мотиве для уничтожения Джандера.
— Правильно, не сказал. Но как вы думаете, зачем я трудился над теоретической базой для позитронного мозга человекоподобных роботов?
— Не знаю.
— Подумайте. Задача создать мозг, возможно более приближенный к человеческому, имеет в себе нечто поэтическое…
Он помолчал, и его улыбка превратилась в кривую усмешку.
— Некоторые мои коллеги всегда злились, когда я говорил им, что если заключение поэтически не сбалансировано, оно неправильно и с научной точки зрения. Они не понимали, что это значит.
— Боюсь, что я тоже не понимаю.
— Но зато понимаю я, только не могу объяснить. Я чувствую это и, может быть, потому добился результатов, каких нет у моих коллег. Однако, я расхвастался, и это хороший признак, что я должен вновь обратиться к прозе, чтобы имитировать человеческий мозг, почти ничего не зная о его работе, нужен толчок со стороны интуиции, который ощущается мною как поэзия. И тот же толчок, который должен дать мне человекоподобный позитронный мозг, наверняка позволит мне подойти ближе к познанию человеческого мозга. Я уверен, что через человекоподобность я сделаю хоть один шаг к психоистории, о которой я вам говорил.
— Понимаю.
— И если мне удалось разработать теоретически структуру человекоподобного позитронного мозга, мне понадобилось для него человекоподобное тело. Мозг, как вы понимаете, не существует сам по себе, он взаимодействует с телом, так что человекоподобный мозг в нечеловекоподобном теле в дальнейшем сам станет нечеловеческим.
— Вы уверены в этом?
— Полностью. Сравните Дэниела и Жискара.
— Значит, Дэниел был сконструирован как экспериментальный прибор для дальнейшего изучения человеческого мозга?
— Именно. Я двадцать лет работал с Сартоном над этой задачей. Было множество неудач. Дэниел был первой настоящей удачей, и я, конечно, держу его для дальнейшего изучения и из…
Он усмехнулся, словно признавался в какой-то глупости:
— Из привязанности. В конце концов, Дэниел может ухватить понятие человеческого долга, в то время, как Жискару, при всех его достоинствах, это трудно, как вы видели.
— И то, что Дэниел три года назад остался со мной на Земле, было его первым заданием?
— Первым такой важности. Когда Сартона убили, нам нужен был робот, который мог бы противостоять земным инфекционным болезням, но при этом выглядел человеком, чтобы обойти антироботовские предрассудки землян.
— Какое поразительное совпадение, что Дэниел оказался под рукой как раз в это время!
— Вы верите в совпадения? У меня ощущение, что в любое время с таким революционным развитием, как появление человекоподобного робота, обязательно возникнет задача, требующая его присутствия. Подобные задачи, вероятно, регулярно появлялись, пока Дэниел еще не был создан, и коль скоро его не было, использовались другие приборы и другие решения.
— Итак, ваша работа была успешной, и теперь вы лучше разбираетесь в человеческом мозге?
Фастольф шел все медленнее, и Бейли приноравливался к нему. Теперь они остановились приблизительно на полпути между домом Фастольфа и другим. Для Бейли это была самая трудная точка, поскольку до той или иной защиты от воздействия открытого пространства, какой являлся каждый из домов, было равное расстояние, однако он боролся с этим неприятным чувством, чтобы не провоцировать Жискара.
Он не хотел каким-то движением, голосом или даже выражением лица вызвать у Жискара желание спасти его. Он не хотел, чтобы его поднимали и несли под защиту стен дома.
Фастольф, казалось, не замечал затруднений Бейли. Он сказал:
— Нет сомнений, что продвижение в ментологии произошло благодаря этому. Однако, Аврора не удовлетворена чисто теоретическим изучением человеческого мозга. Использование человекоподобных роботов явилось бы прогрессом, которого я не одобряю.
— Как он использовался на Земле?
— Нет, то был короткий эксперимент, я его одобрил и даже восхищался им. Дэниел сумел обмануть землян, но, конечно, только потому, что земляне не привыкли к роботам. Аврорцев Дэниел не мог бы обмануть, но будущих человекоподобных роботов можно довести до такой кондиции, что они одурачат и аврорцев. Однако предлагаются другие задачи.
— А именно?
— Я вам уже говорил, что этот мир одомашнен. Когда я начал движение за возобновление поиска и заселения планет, аврорцам, да и вообще космонитам не слишком понравилось мое предложение насчет лидерства Авроры в этом вопросе. Я думал, что его нужно предложить землянам. С их ужасной — извините меня — планетой, с их короткой жизнью им нечего терять. Они наверняка стали бы приветствовать этот шанс, особенно, если мы поможем им технологией. Я говорил вам об этом три года назад, помните?
— Прекрасно помню. В сущности, именно вы навели меня на эту мысль, и в результате на Земле началось движение за осуществление этого проекта.
— Да? Наверное, это нелегко с вашей земной клаустрофобией, с вашим нежеланием покидать стены.
— Мы боремся с этим, доктор Фастольф. Наша организация планирует двинуться в космос. Мой сын — лидер этого движения, и я надеюсь, что он когда-нибудь оставит Землю во главе экспедиции по заселению нового мира. И если мы в самом деле получим помощь, о которой вы говорили…
— Если мы дадим корабли?
— Да, и другое оборудование.
— Это трудное дело. Многие аврорцы не желают, чтобы земляне вышли в космос и заселяли новые планеты. Они боятся быстрого распространения земной культуры, подобных пчелиным ульям городов, хаоса.
Фастольф вдруг затоптался на месте:
— Зачем мы здесь остановились? Давайте пойдем.
Он медленно зашагал, продолжая говорить:
— Я доказывал, что так не будет. Я говорил, что переселенцы с Земли вовсе не будут землянами классического типа. Они не будут заперты в Городах. В новом мире они будут похожи на предков аврорцев, пришедших сюда. Они установят необходимый экологический баланс и станут похожими более на нас, чем на землян.