Для этого нужно было выбрать одну из восьми подходящих дорог, и Бейли задумался только, где сейчас будет меньше народу.
Думал он не больше секунды.
— Пошли со мной, парень.
Робот послушно зашагал сзади.
Они сели на проходивший фидер. Бейли не стал садиться — ехать было недолго — и взялся рукой за вертикальный шест. Робот ждал знака Бейли, чтобы взяться за тот же шест. Ему можно было и не держаться — роботу не трудно сохранить равновесие — но Бейли не хотел, чтобы его случайно оттеснили от робота.
Он отвечал за робота и не хотел рисковать своим карманом, если с Р.Джеронимо что-нибудь случится.
На борту фидера было несколько человек, и все они с интересом поглядывали на робота. Заметив это, Бейли строго посмотрел на одного, особенно любопытствующего, и тот смущенно отвел глаза.
Настал момент сходить, и Бейли подал знак роботу. Фидер как раз дошел до надвигавшихся дорожек, ближайшая шла с той же скоростью, так что офицеру не требовалось замедлять ход. Бейли и робот спустились по ней до пересечения с дорогой экспресса, а затем поднялись к скоростной дорожке, шедшей вдоль экспресса.
Услышав крик: «Робот!», он уже точно знал, что может сейчас произойти. Выше и ниже двигавшейся полосы собралась группа молодежи, робот попадет там в ловушку и в результате с грохотом полетит вниз. Если же появится полицейский, любой юнец будет уверять, что робот налетел на него, и мальчишку, без сомнения, отпустят.
Бейли быстро прошел между первым юнцом и роботом, шагнул в сторону на более быструю дорожку и поднял руку, как бы защищаясь от усилившегося ветра. Парнишка оказался каким-то образом столкнутым на более медленную дорожку, к чему не был готов, но удержался на ногах и дико закричал:
— Эй!
Его друзья остановились, быстро оценили ситуацию и сменили направление.
— На экспресс, парень.
Бейли быстро прошел через толпу стоявших пассажиров, толкая Р.Джеронимо перед собой; нашел свободное место на верхнем уровне, взялся за шест, крепко наступил на ногу робота, и снова начал пресекать все попытки праздных зевак пялить глаза на робота.
Оба вышли возле Управления. Бейли сдал робота в дверях и получил расписку.
Он тщательно проверил дату, время и серийный номер робота и положил расписку в сумку. До конца дня надо будет проверить, чтобы передача была зарегистрирована компьютером.
Теперь он мог идти к комиссару — а он знал комиссара. Любая оплошность Бейли будет достаточной причиной для понижения в должности. Он был тяжелым человеком, этот комиссар, и прошлые служебные успехи Бейли рассматривал как личное оскорбление.
Комиссара звали Уилсон Рот. Он занимал этот пост два с половиной года, с тех пор, как Джулиус Эндбер вышел в отставку, когда шум, вызванный убийством космонита, утих, и можно было спокойно уйти.
Бейли так и не примирился с этой заменой. Джулиус, несмотря на все свои недостатки, был не только начальником, но и другом, Рот же был только начальником, он даже не был уроженцем этого Города, его перевели сюда из другого района Земли.
Рот не был ни слишком высоким, ни слишком толстым, но голова у него была большая, и, казалось, сидит она на слегка наклонившейся вперед от туловища шее. От этого он выглядел тяжелым: тяжелое тело, тяжелая голова. Даже полуопущенные веки казались тяжелыми.
Можно было подумать, что он дремлет, но он никогда ничего не упускал.
Бейли подметил все это очень быстро. У него не было иллюзий, что он нравится Роту, как и в том, что Рот нравится ему.
Рот никогда не говорил раздраженно, но слова его не доставляли удовольствия никому.
Он сказал:
— Бейли, почему вас так трудно найти?
Бейли почтительно ответил:
— У меня было свободное время, комиссар.
— Да, это ваша привилегия, как принадлежащего к категории С-7. Вы слышали о волновике? Иногда он принимает официальные сообщения, значит, вас можно вызвать даже в ваш выходной.
— Я хорошо знаю это, комиссар, но нет никаких правил насчет ношения волновика. Нас можно найти и без него.
— Внутри Города — да, но вы были вне Города, если я не ошибаюсь?
— Вы не ошиблись, комиссар. Я был именно там. Но нет такого правила, что в этом случае я должен носить волновик.
— Прячетесь за букву закона?
— Да, комиссар, — спокойно ответил Бейли.
Комиссар встал, мощный и смутно угрожающий, сел на край стола. Выходившее наружу окно, устроенное Эндбери, было давно уже заделано и закрашено. В закрытой комнате комиссар казался еще крупнее. Он сказал, не повышая голоса:
— Вы рассчитываете на благодарность Земли, как я полагаю?
— Я рассчитываю на то, что делаю свою работу, в соответствии с правилами, и как могу лучше, комиссар.
— И на признательность Земли, когда нарушаете дух этих правил.
Бейли не ответил.
— Считаю, что вы хорошо поработали в деле об убийстве Сар-тона три года назад, — сказал Рот.
— Спасибо, комиссар. Демонтаж Космотауна явился, я думаю, результатом расследования дела.
— Да, и этому аплодировала вся Земля. Считаю также, что вы хорошо поработали на Солярии два года назад, и — можете не напоминать мне — результатом был пересмотр торговых договоров с Внешними Мирами к значительной выгоде Земли.
— Я думаю, это есть в записи, сэр.
— И в результате вы стали героем.
— Я ничего не требовал.
— Вы получили два повышения, по одному после каждого дела, и была даже гиперволновая драма на основе событий на Солярии.
— Которая была поставлена без моего разрешения и вопреки моему желанию, комиссар.
— Которая, тем не менее, сделала вас героем.
Бейли пожал плечами. Комиссар помолчал несколько секунд и продолжал:
— Но за последние два года вы не сделали ничего важного.
— Земля имеет право спросить, что я сделал за это время.
— Точно. И она, вероятно, спросит. Известно, что вы лидер этой новой причуды бывать за пределами Города, ковыряться в земле и изображать из себя роботов.
— Это разрешено.
— Не все, что разрешено, одобряется. Возможно, многие считают вас скорее человеком со странностями, чем героем.
— Может быть, это согласуется с моим собственным мнением о себе, — ответил Бейли.
— У публики короткая память. Героизм быстро забывается, заслоненный вашими странностями, так что, если вы совершите ошибку, вам придется плохо. Вы рассчитываете на свою репутацию…
— Простите, комиссар, я на нее не рассчитываю.
— Репутация Полицейского Департамента, на которую вы надеетесь, не спасет вас, и я не сумею спасти вас.
По лицу Бейли промелькнула тень улыбки:
— Я не хотел бы, чтобы вы, комиссар, рисковали своим положением, спасая меня.
Комиссар пожал плечами и изобразил такую же бледную улыбку:
— Насчет этого не беспокойтесь.
— Но почему вы говорите мне все это, комиссар?
— Чтобы предупредить вас. Я не пытаюсь свести вас к нулю, поэтому предупреждаю сразу. Вас привлекают для участия в очень деликатном деле, где легко можно совершить ошибку, и я заблаговременно предупреждаю вас, чтобы вы ее не сделали.
Его лицо расплылось в широкой улыбке.
Со стороны Бейли улыбки не последовало.
— Вы можете мне сказать, что это за «очень деликатное дело»?
— Я не знаю.
— Это касается Авроры?
— Р.Джеронимо велено было сказать вам так, но я об этом ничего не знаю.
— Тогда почему же вы говорите, комиссар, что это очень деликатное дело?
— Видите ли, Бейли, вы — исследователь тайн. С чего бы члену Земного Департамента Юстиции приехать сюда, когда вас просто могли вызвать в Вашингтон, как это было два года назад, в связи с инцидентом на Солярии? И почему эта особа из Юстиции хмурится, проявляет недовольство и нетерпение, что вас не разыскали мгновенно? Ваше решение оказаться труднодостижимым было ошибкой, но я за это не несу ответственности. Вероятно, само по себе это не является чем-то роковым, но я уверен, что вы уже произвели плохое впечатление.