— Я думаю, — сказал Бейли, — что он не поддержал бы Землю в исследовании и заселении других планет.
— Я тоже так думаю, и полагаю, что он говорил вам об этом.
— Да, мэм.
— Как вы думаете, он представляет общественное мнение на Внешних Мирах?
— Не знаю, мэм.
— Боюсь, что не представляет. С ним — равнодушные; против него — огонь страстей Он держится так близко к правительственным постам только благодаря своей политической ловкости и личному обаянию. Его величайшей слабостью, бесспорно, является симпатия к Земле. Это постоянно используется против него, и в то же время это оказывает влияние на тех, кто разделяет его точку зрения во всех других аспектах. Если бы вы были посланы на Аврору, любая ваша ошибка усилила бы антиземные чувства и, таким образом, ослабила бы Фастольфа, возможно, самым роковым образом, Земля просто не может пойти на такой риск.
— Понятно, — пробормотал Бейли.
— Фастольф склонен рисковать. Именно он организовал вашу поездку на Солярию, в то время, когда его политическая власть едва только начиналась, и он тогда был очень уязвим. Но он мог потерять только свою личную власть, в то время, как мы должны были заботиться о благополучии восьми миллиардов людей Земли. Именно это делает теперешнюю политическую ситуацию почти немыслимо деликатной.
Она сделала паузу, и Бейли был вынужден спросить:
— На какую ситуацию вы ссылаетесь, мэм?
— Похоже, что Фастольф вовлечен в серьезный и беспрецедентный скандал. Если он не сумеет выкрутиться, то его политический крах — дело нескольких месяцев, но все равно рано или поздно он будет уничтожен как политическая сила на Авроре, и это будет реальным бедствием для Земли.
— Могу я спросить, в чем его обвиняют? Коррупция? Измена?
— Ничего такого преступного. Его личную честность не подвергают сомнению даже его враги.
— Тогда преступление на почве страсти. Убийство?
— Не совсем убийство.
— Не понимаю, мэм.
— На Авроре, мистер Бейли, есть люди и есть роботы, в большинстве своем похожие на наших, немногим лучше. Но есть и человекоподобные роботы, настолько человекоподобные, что их можно принять за людей.
Бейли кивнул:
— Я это хорошо знаю.
— Я полагаю, что уничтожение человекоподобного робота — не совсем убийство в точном смысле этого слова.
Бейли подался вперед, широко раскрыв глаза, и закричал:
— О, дьявол! Женщина, хватит фокусов! Вы хотите сказать, что доктор Фастольф убил Р.Дэниела?
— В данном случае, я прощаю вашу невежливость, Бейли. Нет, Р. Дэниел не был убит. Но он не единственный человекоподобный робот на Авроре. Убили другого робота. Точнее сказать, его мозг был полностью разрушен. Его поставили в постоянный и необратимый робблок.
— И говорят, что это сделал доктор Фастольф?
— Так утверждают его враги, так говорят экстремисты, желающие, чтобы только космониты распространились в Галактике, а земляне исчезли из Вселенной. Если эти экстремисты сумеют в следующие несколько недель добиться новых выборов, они наверняка захватят полный контроль в правительстве, и результаты этого непредсказуемы.
— Я не понял, почему этот робблок так важен в политическом смысле.
— Я тоже, — сказала Димачек. — Я не претендую на понимание политики Авроры, но, по моим умозаключениям, человекоподобные роботы каким-то образом входят в план экстремистов, и это уничтожение привело их в ярость.
Она поморщилась.
— По-моему, у них весьма запутанная политика, и я только собью вас с толку, если буду пытаться объяснить ее.
Под спокойным взглядом помощника секретаря Бейли овладел собой и тихо спросил:
— А при чем тут я?
— Из-за Фастольфа. Вас уже посылали в космос по делу об убийстве, и вы его удачно провели и закончили. Фастольф хочет, чтобы вы сделали это еще раз. Вы поедете на Аврору и выясните, кто виноват в робблоке. Фастольф видит в этом единственный шанс победить экстремистов.
— Я не роботехник. Я ничего не знаю об Авроре…
— Вы ничего не знали к о Солярии, однако вам все удалось, Дело в том, Бейли, что мы так же, как и доктор Фастольф, желаем узнать, что случилось на самом деле. Мы не хотим его поражения, ибо в этом случае экстремисты проявят еще большую враждебность к Земле, чем было до сих пор. Мы не хотим, чтобы это случилось.
— Я не могу взять на себя такую ответственность, мэм. Задача…
— …почти неразрешима. Мы это знаем, но у нас нет выбора. Фастольф настаивает, а за ним в данный момент стоит правительство Авроры. Если вы поедете и вам повезет, мы будем спасены, а; вы получите соответствующую награду.
— А если я поеду и потерплю неудачу?
— Мы сделаем все возможное, чтобы вина пала на вас, а не на Землю.
— Иными словами — были бы спасены чиновные шкуры.
— Лучше бросить вас в пасть волкам, лишь бы Земля не слишком пострадала. Заплатить за всю планету одним человеком — не так дорого.
— Поскольку я уверен, что провалюсь, я спокойно могу не ехать.
— Вы прекрасно понимаете, — мягко сказала она, — что если Аврора просит вас, вы не можете отказаться. Да и зачем вам отказываться? Вы два года пытались поехать на Аврору, и были огорчены, что не получили нашего разрешения.
— Я хотел поехать, чтобы мирно договориться о помощи в заселении других планет, а не…
— Вы по-прежнему можете просить их помощи в вашей мечте о заселении других планет, Бейли. Допустим, вам повезет. Это же, в конце концов, возможно. В этом случае Фастольф будет вам страшно благодарен и сделает для вас куда больше, чем сделал бы при других обстоятельствах. И мы будем в достаточной степени благодарны, и тоже поможем. Разве это не стоит риска, даже большого? Пусть ваши шансы на успех очень малы, если вы поедете, но если вы откажетесь, они будут равны нулю. Подумайте об этом, Бейли, но, пожалуйста, не долго.
Бейли стиснул зубы и, наконец, осознав, что альтернативы нет, спросил:
— Сколько времени у меня в…
Димачек спокойно прервала его:
— Я же вам объясняла, что у нас нет ни выбора, ни времени. Вы уедете.
Она взглянула на ручные часы:
— Ровно через шесть часов.
Космопорт находился на восточной окраине Города в пустынном секторе, собственно говоря, вне Города.
Это маскировалось тем фактом, что билетные кассы и залы ожидания были в Городе, а к самому кораблю шла машина по крытому переходу. Именно поэтому все отлеты происходили ночью.
У космопорта было мало работы. Земляне крайне редко покидали планету, и межпланетные сообщения полностью носили коммерческий характер активности, и организовывали их роботы и космониты.
Дожидаясь, когда корабль будет готов для погрузки, Илайдж Бейли чувствовал себя уже отрезанным от Земли. С ним был и провожавший его Бентли, оба угрюмо молчали. Наконец Бен сказал:
— Не думаю, чтобы мама захотела прийти.
Бейли кивнул:
— Я тоже не думаю. Я помню, какая она была, когда я поехал на Солярию. Тут то же самое.
— Ты хоть успокоил ее?
— Я сделал все, что мог, Бен. Она думает, что я попаду в аварию, или меня убьют космониты, как только я попаду на Аврору.
— Ты же вернулся с Солярии.
— Именно поэтому она не хочет, чтобы я рисковал второй раз. Она уверена, что удача отвернется от меня. Ну, в конце концов, она успокоится. А ты обходи опасные темы, Бен. Побудь с ней, только не разговаривай насчет заселения новых планет. Она это не любит, ты сам это знаешь. Она чувствует, что ты можешь оставить ее. Она знает, что сама не сможет поехать, и тогда больше не увидит тебя.
— Может, и так, но когда это еще будет…
— Ты смотришь на это легко, а она — нет. Так что ты уж не говори с ней об этом, пока меня нет. Ладно?
— Ладно. Я думаю, она чуточку расстроена из-за Глэдии. Бейли резко взглянул на сына: