Гарри завозился, обнял меня обеими руками и жалобно попросил, чтобы я перестала думать: он сквозь мою кожу чувствует, что я слишком много думаю.
— У тебя есть бабушка? — спросила я, воздерживаясь от вопроса, чувствовал ли он когда-нибудь сквозь кожу Холли, что думает она. Он засмеялся и ответил, что у него и матери, в сущности, нет. Он давным-давно оставил ее в Сакраменто. У американцев, похоже, вообще не бывает престарелых родственников, как у нас. Они словно появляются на свет в полном оперении, а их старики знай себе играют в гольф и поют в хоре, пока в один прекрасный день не падают мертвые или же покорно удаляются на покой в такие места, как “Золотая чаша”, где посещения не одобряются. Слабые вымирают смолоду от пьянства, наркотиков и рок-н-ролла, а выживают крепкие, здоровые и богатые. Конечно, на самом деле так быть не может, я понимаю, в Соединенных Штатах, как и всюду, дряхлые старики ковыляют туда-сюда, шаркая подошвами; почти все, что мне, как и другим европейцам, известно об этом народе, я наблюдала из окна такси в Бостоне, Нью-Йорке, Вашингтоне, Сан-Франциско, Лос-Анджелесе, и даже раза два судьба забрасывала меня в Сиэтл: где запускаются или монтируются новые фильмы, туда меня и направляют. Да еще я изредка навещаю родню в Коннектикуте и в земле род-айлендских красных несушек, лучшей в мире куриной породы. И само собой, из истории кино и от Гарри в моей постели — тут сфокусировалась для меня вся Америка, открытая мною страна, моя любовь. Понимаете? Мы говорим штампами, потому что настоящих, точных слов для таких чувств найти не можем. Интересно, что показывают по ночам, какую древнюю черно-белую историю про любовь? Чуть слышно включаю звук телевизора. Красснер снова заснул. Ветер за стеной стихает. На землю нисходит тишина. Перед лицом любви все замирает, леденеет на миг и опять продолжается своим чередом. Я чувствую эту силу, что способна задержать время, остановить на полдороге неумолимое падение во тьму смерти. А ведь новой жизни не суждено родиться от этого союза.
31
В десять часов утра в понедельник Фелисити уже ждала в своей комнате у двери на террасу, готовая к запланированной на сегодня таинственной поездке. Она наряжалась тщательно, не спеша, упиваясь приятным ожиданием, не упуская ни пятнышка, ни складки. Так она собиралась из дому когда-то в молодости, когда кожа у нее была гладкой и щеки не обвисли. Но не важно. Только одной женщине в мире выпало на роду, заглянув в зеркало, услышать: “Ты прекрасней всех на свете”, а если уж не так, то не все ли равно? И если зеркальце все-таки тебе когда-то это сказало, то ты начинала, как злая фея, придираться к Белоснежке, и все тебя ненавидели. К тому же красота — это ведь ненадолго, с ней одно сплошное беспокойство и огорчение. Фелисити уже давно махнула на нее рукой. Она перехватила в зеркале взгляд доктора Роузблума, похоже, что одобрительный.
Правда, она пропустит лекцию некоей Глории Фенстервик, бакалавра философии, на тему “Как прошлое питает наш сегодняшний день”, а также праздничный обед — пирог с ветчиной, зеленый салат и отварной картофель. Недавно Фелисити заказала в издательстве, специализирующемся на сочинениях о здоровом образе жизни и мыслей, книгу “Салат, бессловесный убийца”, получив ее, оставила на видном месте в столовой, но сестрица Доун не преминула немедленно доставить этот душеспасительный труд ей в комнату. Лекция и обед — небольшая потеря.
Под окнами прокатился шикарный красный “сааб” с Уильямом за рулем, завернул к парадному крыльцу “Золотой чаши” и припарковался на законном месте. С тайнами было покончено. Из машины вышел Уильям Джонсон, на сей раз нарядный, в бело-голубой полосатой рубашке, желто-красном галстуке, темно-синем костюме и в начищенных мокасинах, может быть даже от Гуччи.
Фелисити, одетая строже обычного, без своих непременных шарфов и платков, в темно-серых, бурых и других сдержанных тонах, не стала медлить, пока ее вызовут из номера, а вышла и поспешила к стойке у входа, где ее ждал Уильям. Сразу же, как по волшебству, появилась сестра Доун с возражениями, что Фелисити не отказалась заранее от обеда и что выезжать из дому в такую погоду рискованно, а мистер Джонсон, пригласив ее, поступил безответственно.
— Какие пустяки, — пожала плечами Фелисити. — Погода прекрасная. Мы с мистером Джонсоном едем развлечься, я думаю, погоду мы вообще не заметим.